— Почему?!
— Я не знаю! — вскричал Бут.
— Лжешь! — рявкнул Бэйес в ответ.
— Такой шанс нельзя упускать.
— Что?! — Бэйес ходил кругами.
— Ничего.
— Не смей даже повторять то, что ты сейчас сказал.
— Потому что… — продолжал Бут, спрятав лицо, трепеща от обуревавших его чувств, — потому что это правда.
Он торжественно прошептал:
— Я на самом деле сделал это. Я убил его.
— Ублюдок!
Бэйес все кружил по залу, боясь остановиться, боясь, что не сможет сдержаться и забьет глупца насмерть. Бут почувствовал это, проронил:
— Чего ты ждешь? Давай уже.
— Нет! — крик Бэйеса оборвался, и он продолжал уже спокойно: — Меня не станут судить за то, что я убью того, кто совершил убийство, но убил не человека — машину. Достаточно того, что ты застрелил того, кто казался живым. Я не хочу, чтобы судьи и юристы рылись в прецедентах, не зная, что делать с убийцей человекоподобной машины. Я не тупица, как ты.
— Жаль, — побледнев, прошептал Бут.
— Говори, — потребовал Бэйес, глядя сквозь стену, где-то за которой в ночи мчалась машина Фиппса, совсем не оставляя ему времени. — У тебя есть минут пять, может, больше, может, меньше. Говори, зачем все это? Начни с чего-то. Например, скажи, что ты трус.
Он ждал. Охранник рядом с Бутом нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
— Да, я трус, — согласился Бут. — А как ты догадался?
— Я это знал.
— Трус, — повторил Бут. — Да, я трус. Всего на свете боялся. Людей. Новых мест. Боялся ударить кого-то, когда хотелось. Ничего не добился. Нигде не побывал. Всегда хотел стать великим, а почему нет? Хотел, да ничего не вышло. И я подумал: если в жизни ничто не радует, так хоть будет над чем погрустить. Горем можно наслаждаться. Почему? Кто же знает? Оставалось просто додуматься до чего-то ужасного, сделать это и поплакать над тем, что натворил. Так я хоть чего-то добился. Поэтому я это сделал.
— Да, у тебя все получилось.
Бут осмотрел свои повисшие руки, словно припоминал, как держать какое-то оружие.
— Тебе доводилось когда-нибудь убивать черепаху?
— Чего?
— Я впервые увидел смерть, когда мне было десять. Я нашел черепаху. Я знал, что черепахи живут очень долго, дольше меня. Почему это тупое создание может жить так долго, а я не могу? Я схватил кирпич и бил ее, пока ее панцирь не превратился в кашу. И она умерла.
Бэйес замедлил шаги, отвечая:
— По той же причине я однажды отпустил бабочку.
— Нет, по другой, — прервал его Бут. — Мне тоже как-то попалась бабочка. Сидела у меня на плече, просто хлопая крыльями. Я знал, что могу ее прибить. Но я этого не сделал, потому что через десять минут ее бы съела какая-нибудь птица. И я ее отпустил. А черепаха?! Валяется себе на задворках и живет почти что вечно! Поэтому я и взял тот кирпич. Правда, потом жалел об этом несколько месяцев. Может, и сейчас тоже жалею. Смотри…
