— Может, она захочет искупаться? — сказал он. — Я спрошу ее.
— Ничего не получится, — говорю я. — Могу расписку дать.
— Ну, ты не того, Шупак[18]. Балда ты, скажу я тебе. Ну не дурень ли он, барышня? Я от всей души, а он вас хочет изжарить на солнцепеке за паршивую пятерку. Денежки берешь, а сам хочешь ее заморить. У нее голова расколется от этого солнца. Солнце вредно для здоровья, барышня, честное слово. У вас спокойно может случиться солнечный удар. Вы знаете про такое? Гляди, смеется, значит, хочет купаться. Вы бы желали поехать искупаться? Я могу научить вас плавать. Никто не плавает лучше меня. Моя фамилия Кованда, но меня называют Гарик. Все меня зовут Гарик.
После этого я уже толкал тележку по Манинам у самого берега, а Гарик шел рядом с ней и заливал. А ей это нравилось. Она была в восторге от его бреда. Я думал, если бы я устроил такой цирк, она бы оскорбилась, а Гарик и в ус себе не дул, знай шпарил свою одноактную кукольную комедию, меня даже зло брало. Может, мне не надо было упоминать про еду. Он наверняка был голодный как волк и, верно, учуял возможность подзаправиться на дармовщинку.
В тот день, в том году, в сентябре трава так пахла и мухи кусались как сумасшедшие. Должно быть, чувствовали, что скоро подохнут все, хоть нам в школе и внушают, что у этих тварей нет мозгов. На той стороне, на голешовицком берегу, отдыхал затонувший буксир; он лежал на отмели и напоминал большую дохлую рыбу, которую и есть никто не хочет, но и никто не пнет ногой, чтобы ее унесла вода. В ворота боен медленно вползал товарный состав — вагоны, битком набитые свиньями. Даже через реку доходил запах навоза. По набережной тарахтел трамвай и грузовик без бортов.
— Эй, Шупи, она говорит, у нее нет купальника, — сказал Гарик. — Почему у ней нет купальника?
— По-видимому, он ей не был нужен, — отрезал я. — Идиотский вопрос.
— Я ей пообещал, что научу ее плавать. Ты идешь рядом и будто ничего не слышишь, или как? Если я что обещаю, я выполняю.
— С этим плаваньем дело будет сложное, — сказал я. — Мне за работу деньги плочены, Гарик, и я не буду поддерживать всякие там авантюры.
— Это плаванье-то авантюра?
— Этого я не говорил, но вот Ганда…
— А я хочу, Тадеаш, — сказала она. — Не бойся.
Это мне было известно. Каждый сначала говорит: «Не бойся!», а потом из этого получается хорошенькая заварушка. Дожив до двадцати лет, она до сего дня купалась только в ванне, в теплой воде, и вот ради Гарика собирается лезть в холодную воду у плотины. Мне было ясно, что ничего хорошего из этого выйти не может. На мне лежала ответственность, но Гарик так ловко повел дело с Гандой, что никакой ответственности мне не осталось. Она смотрела только на него.
