— Ты часом не купил ли мне на платье? Или чего-нибудь для кухни?
Он отрицательно помотал головой:
— Не выпытывай. Вечно все из меня вытянешь, а потом уже пропадет интерес.
— Ну не надо, не надо. Не хочу, чтобы пропадал интерес. Буду просто ждать чего-то приятного.
То, что он ей сказал, когда привез ее из больницы, действительно было негаданным сюрпризом. Такое никогда бы не пришло ей в голову:
— Ты помнишь, где мы проводили наш медовый месяц — тогда это еще так называли?
— Еще бы. Разве это когда-нибудь забывается? Мы были в маленьком пансионате под Прагой…
— В Есицах. Гостиница называлась «Уединение», от станции рукой подать; погода, правда, выдалась скверная, а так вообще-то было хорошо. И дешево…
— «Уединение»… комнатка на втором этаже…
— Я ездил посмотреть на нее в прошлый понедельник, когда узнал, что тебя выпишут.
— Гостиница еще стоит? — удивилась она. — Я думала, ее давно снесли.
— Стоит, представь себе.
Он вытащил из одной стопки лежащих на столе фотографий видовой снимок и протянул ей.
— Это ты снял еще тогда?
— Да нет, — очень довольный сказал он, глядя на фотографию через ее плечо. — На прошлой неделе. Ты не поверишь, там совершенно ничего не изменилось.
Она с сомнением подняла на него глаза.
— Я забронировал для нас комнату — ту самую, в которой мы тогда жили. Это оказалось далеко не просто. Они там собрались делать ремонт, так что заведующая поначалу ничего и слышать не желала. Но когда я сказал, почему мы все-таки хотели провести недельку именно у них, согласилась наконец. Мы будем там одни, гостиницу пока закрыли.
На следующей неделе, сев где-то после трех на городской автобус, они уже в половине четвертого сошли возле платформы, откуда до гостиницы действительно было рукой подать.
Вацлав нес чемодан, в который Квета уложила необходимое белье для обоих, мыло, зубные щетки, а для себя еще вязаную кофту, на случай если опять польют дожди и будет холодно — как тогда…
Старой деревянной вывески над входом уже не было, висевшая вместо нее табличка уведомляла: «Объединение „Гостеприимство“».
Прошли холодный темный коридор, и у стеклянных дверей Вацлав остановился. Она вошла в столовую, пока он разговаривал с заведующей. Да, здесь когда-то они завтракали, ужинали… Тесное зальце, потолок, почерневший в углах от табачного дыма и пыли, занавески на двух окнах, смотрящих в сад, немытые столики не покрыты, но в углу — пианино, как тогда. Вацлав в дождливые дни от нечего делать бренчал на нем — играть он не умел, подбирал одним пальцем мотив, и она должна была отгадать, что это за песенка. Лишь на одном из столиков стояла пузатая вазочка, и в ней — дикая роза.
