Из того, что произошло потом в тот вечер, она помнила лишь сирену «скорой помощи»; небритый доктор сделал ей инъекцию еще в машине и дал кислород, но, несмотря на это, она потеряла сознание и очнулась уже в отделении интенсивной терапии.
Прогулявшись, она вернулась к себе.
Мужчина средних лет, опередив ее, открыл дверь палаты. Из коридора видно было, как он сел на стул у второй койки и, заставив себя улыбнуться, что-то сказал. Она знала, к кому он обращается. В ее палате лежала семнадцатилетняя Кларушка с врожденным пороком. В прошлом году она вместе с ребятами из школы поехала на Праховские скалы и попыталась спуститься с одного из самых доступных склонов. Зачем! Разве не знала, какое у нее сердце? А, видите ли, чтобы остальные не считали ее кисейной барышней. На высоте примерно метров в двадцать крюк расшатался, не помогла и страхующая веревка, и альпинистка сорвалась. Двойной перелом правой ноги, перелом нескольких ребер и сотрясение мозга. Лежа на земле, услышала она, как прибывший из Йичина доктор сказал: «Хорошо, если две недели протянет». Она протянула две недели, протянула и год. Хотя за целый год ни разу не поднялась с койки — добавились разные осложнения, не говоря уж о врожденном пороке. Кларушка стала как тень — прозрачное личико, прозрачные руки, но не погасшие глаза светились надеждой. И учиться не бросила. Один год оставался до аттестата зрелости. В отделении ее навещал отец, носил учебники и книги, и регулярно приходили две учительницы, распределяли ей задания на месяц.
Случалось, лежа в палате возле Кларушки и вспоминая разные неурядицы и неудачи своей жизни, она мельком взглядывала на соседку и ощущала вдруг что-то похожее на стыд. Что значило ее пошаливающее сердце в сравнении с муками, перенесенными этой молоденькой девушкой, жизнь которой только начиналась, но столько раз уже готова была оборваться? Сама она, если не считать сердечных неполадок, в сущности, была здорова, знала, что может встать и что, приехав из больницы, снова начнет хлопотать на кухне, готовить, гладить, приносить продукты, а если будет настроение, даже пойдет немного прогуляться с Вацлавом или сходит в кино.
Представив себе все это и посмотрев на Кларушку, она невольно радовалась, что еще полна жизненных сил. Это было эгоистично, она это понимала, но побороть себя не могла — отрадное сознание, что она может двигаться и не зависеть ежечасно от других, звучало в ней в эти минуты громче сострадания.
