— Постой! Есть еще одно местечко, где он может быть! — воскликнул Сперлинь и исчез.
Липст с интересом следил за игрой в настольный теннис. Только что закончилась ожесточенная партия. Проигравший демонстративно швырнул ракетку и выбежал из комнаты. Зато победитель, преисполненный гордости, небрежно кинул зрителям:
— Ну, кто следующий?
Никто не решался.
— Сдрейфили? Даю пять очков форы! Кто хочет?
У Липста зачесались руки. В конце концов он такой же рабочий, как и все. А что, если попробовать? Но чертовски страшно сделать первый шаг. Кругом столько незнакомых! Наверно, легче спрыгнуть с телевизионной мачты…
Липст поглядел по сторонам с тайной надеждой, что свободную ракетку возьмет кто-нибудь другой. Но она по-прежнему лежала на столе.
— Ну, так кто же будет играть? — повторил вызов победитель.
— я…
Отступать поздно. Джинн выпущен из бутылки. Теперь остается только бороться.
— Хватит пяти очков? — снисходительно спросил победитель.
— Спасибо! Попробую обойтись без форы.
— Да ты не стесняйся! Она тебе еще пригодится.
Первым подавал победитель. Он легок, как пробка, и подвижен, точно водяная блоха. Зато техника игры для него, видать, дело темное. Против левых «бекхэндов» Липста весь его великолепный балет — напрасное выкачивание пота. Липст разделывал его под орех.
«Вот тебе за нахальство! За чванство! За пять очков форы!» — приговаривал про себя Липст после каждого удачного удара.
Двух сетов для заносчивого малого оказалось вполне достаточно.
— Мне, приятель, теперь некогда — срочное дело! Сыграем в другой раз.
— Ладно, — согласился Липст. — Я понимаю. Всякое бывает.
Зрители довольно смеялись.
— Поделом этому Румпетернсу! Пусть не форсит!
Липст в центре внимания, все взоры устремлены на него.
«Очень хорошо. Пускай посмотрят, поговорят. Тут уж ничего не попишешь…»
С подчеркнутым равнодушием Липст поглядывал на окружающих. Сами себя мы ведь не видим. Липст тоже не замечал, что в этот момент он смахивал на хвастунишку Румпетериса.
— Кто будет играть? — спросил он.
К зеленому столу подошел долговязый бледный парень и, не говоря ни слова, взял ракетку. Маленький шарик с легким постукиванием снова заметался через сетку. Липст играл автоматически. Мысленно он продолжал разделывать Румпетериса и все еще наслаждался радостью победы. Когда он спохватился, было уже поздно. Он проигрывал.
Стиль игры долговязого совершенно непостижим. Он почти не двигался с места, зато его рука непрерывно описывала круги, словно крыло ветряной мельницы, и метала белые молнии.
