— Пойдемте в деревню! Надо посмотреть, что там делается! — Старший Порубский обвел партизан взглядом. — И его возьмем с собой. Пройдем через Глухую Залежь. Так выйдет короче.
Младший Порубский, подумав, согласился, и, когда Калкбреннер переоделся в свою униформу, все отправились в Молчаны.
Инженер Митух спешил на Кручи. Он хотел увидеться с партизанами, рассказать о последних событиях, а также о том, что у них в доме жил один немец, некий Курт Калкбреннер. Этот немец, вероятно, где-то прячется, но может выйти на них, и надо ему помочь. Партизаны будут иметь решающий голос в Молчанах, нельзя допустить расправы над Калкбреннером, а кроме того, надо что-то решить насчет Гизелы Габоровой, которая, возможно, не успела уехать. Все это не просто, но… Митух торопился на Кручи, встретиться с партизанами и поделиться с ними радостью — в Молчанах больше нет немцев, остались только убитые и захваченные в плен. На правую руку, раненную в запястье, он наложил повязку из голубого носового платка, чтобы остановить кровотечение, хотя особой крови и не было. Ему хотелось как можно скорее оказаться на Кручах и принести партизанам добрые вести. Можете, скажет, расходиться по домам. Потом он собирался вернуться домой, к матери, к брату, к его детям и жене, и ждать там, не объявится ли Курт Калкбреннер, этот странный немец, задумавший встретить конец войны в Молчанах. Он, конечно, объявится. Кто его знает, где он прячется. Они не успели договориться об этом. Надо надеяться, что не в навозной жиже, как собирался. Перед его мысленным взором мелькнула добродушная улыбка Калкбреннера.
В лесу за Молчанами ни души. Тишина. Тихо вздымались к весеннему небу старые буки в прореженном лесу и молодые — в густой, непрореженной роще. Тихо кругом, только птицы щебетали и насвистывал дрозд, словно кто-то пробовал играть на флейте.
Кручами называлась вытянутая в длину гора. Из Молчан просматривались два перешейка и три вершины.
Митух хорошо знал Кручи. Мальчишкой вместе с Порубским и Зубаком пас там коров. Знал, что партизанский бункер находится под скалами у правого перешейка. Ему об этом сказал Колкар. Митух спешил что было мочи, на ровной дороге и на небольшом подъеме бежал бегом. Руку пекло. Кровь тонкой струйкой стекала в ладонь и там засыхала. Было почти восемь часов, когда он добрался наконец до скал, поросших зеленым мохом, плющом и седым лишайником. Он искал бункер, но не находил. Стоя под скалами, начал кричать. Ему отзывалось негромкое эхо.
