— Никуда я не пойду. Нет, сволочи, никуда не пойду.
Превозмогая боль и оставляя на траве алый след, он пополз к своему окопу. Мысль его работала с болезненной яркостью, как всегда перед тем, как погаснуть надолго. Он знал, что в нише, если ее не завалило, можно найти шесть противотанковых гранат.
«Тигр» рычал где-то за его спиной. Локтев полз, не оглядываясь. Левая раздробленная нога мешала ему. Но вот он дополз до индивидуальных окопов и увидел — ниша не была засыпана. В ней лежали гранаты.
— Теперь я тебе задам… твою мать! — крикнул он. В его голосе не было ничего человеческого. Схватив в обе руки по две гранаты, он опустил свое тело в круглый окоп, как в сурчиную нору. И едва успел спрятать голову, как струя разрывных пуль полыхнула над ним, и в ту же минуту бронированное грохочущее чудовище навалилось на окоп.
Василий чувствовал, как плющится, вминается под многотонной тяжестью земля, как обрушивается на него теплыми комьями. Он чихал и задыхался, а «Тигр» все ездил гусеницами по окопу, по этой узенькой норке, и Василию казалось, что он влипает в землю, как изюминка в тесто. Но он еще дышал и жил, сознание его рисовало знакомую картину: запах зерна, теплый, как запах только что вынутого из печи хлеба… Пот стекает по усам и рубашка прилипла к спине, и пить так хорошо хочется, и солнце палит во-всю… А зерно все шумит по желобу, сыплется в кузов приемника — нет — прямо в жернов мельницы, у которой вдруг выросли крылья и она машет ими по ветру…
И увидев родное лицо жены, вспомнил, как много писал ей вчера хорошего, он жалобно, прощально вскрикнул:
— Дуня! Дунюшка-а!
И потерял сознание. В ту же минуту танк с’ехал с окопа. Горький бензиновый чад, пыль и мрак сменились светом, теплой струей степного ветра. Хороший окоп, — эта отвесная узенькая норка — выдержал.
Василий Локтев тотчас же очнулся, глубоко вздохнул, собрал последние силы. Он высунулся из окопа и, увидев недалеко от себя заднюю часть уходящего вражеского танка, уже слабеющей рукой метнул одну за другой две гранаты. «Тигр» сразу окутался сизым облаком. Из разорванного бока вывалилось прозрачное на солнечном свету пламя. Из люка выскакивали здоровенные длинноногие немцы и падали тут же от пуль. Это был седьмой танк, поврежденный рукой Локтева в этот мучительный день. И снова Василий Локтев лишился чувств. Когда он пришел в себя, девушка-санинструктор перевязывала его ногу. Голубоглазый командир взвода мочил из фляги его голову.
