Вот так и я...
Меня убьют, подружка,
Я заигрался и переиграл.
А, впрочем, и сейчас я сочиняю,
Я ждать не стану их, я...
— У тебя есть яд...
— Да, да, Аржиль...
А ты вернись назад
В тот сад...
— В тот сад?!
Но не было и сада!
— Замшелая дорожка, кадка, тень,
И листья, и журящие нас пчелы,
А уж как пал, как пал туман на долы,
На голубое платье, на тебя...
Поедешь до усадьбы... там, за лесом,
Усадьба... довезут тебя туда.
А я сойду, чтобы они меня
Увидели, когда сюда подъедут.
Не спорь со мной.
— Уедем!
— Но куда?
В которую Гоморру из возможных?
В Содом какой?
— В любой стране есть место...
— ...в котором мне печально, скучно, тесно, —
Тут ты права!
Меня найдут везде.
Я насолил... О Господи! Не знаю,
Кто и искать возьмется, — но таких
Порядочно должно быть. Ну, как все
Отправятся?
И явятся всем скопом?
И тишину испортят навсегда
В тишайшем уголке земного шара!
— Ты шутишь...
— Да! Шучу, конечно, да!
А ты камзол попортишь мне слезами,
Жилет уже слинял...
Но ей неймется...
— Я без тебя умру...
— А вдруг все обойдется?
И встретимся, и свидимся еще?
Запомни этот миг, мое плечо,
Запомню я сиянье слез, и голос,
И светотень, летящую со щек...
— Ты замолчал...
— Мне видится роса,
Травы извечная остуда,
Или лазоревые небеса,
Да звезд заоблачные груды,
Мне видится какое-то крыло,
Забрызганное млечною рекою,
И как-то враз от сердца отлегло
Под задрожавшею твоей рукою.
Мне видится особый шлейф чудес,
Что за собой ты тянешь по дорожкам,
И этот жалкий, ржавый, скудный лес
Таинственно приник к окошкам.
Мне чудится, что к нам издалека
Слетаются невиданные птицы,
Которым в радость сгинуть до дымка
И, догоревши, возродиться!
Мне чудится, что будет мир нам прост,
Что будем живы мы и станем стары,
И к нам тогда применит певчий дрозд
Свои орфические чары!
