Гнев совы | страница 2

Выпил детские слезы;

Рысьи блестки зрачкам доверил.

Удивил голоса дремучим плачем.

Опоил русоволосых тягучим звоном.

Сон или явь...

Кто видел дальше?

Кто держал стремя?

Кто вел слепого?

Вижу ясно сухого,

Вижу ясно седого:

Босиком и в рубахе до пят.

Крепкий посох измерил глубины,

Тонкий нос лопнул запахом неба,

Губы пробуют горькие звезды,

Борода утопает в траве.

Я узнаю его,

Если встречу.

Когда реки мне были сестры

Когда реки мне были сестры,

А Ветер назвался братом -

Я жестоко изранил душу

И в рассветах сошел с ума.

Наконечник стрелы монгола,

Что нашел я в весенней земле,

Упирался мне прямо в сердце

И царапал тугую грудь.

Капли крови стекали на землю,

Опускались в густую пыль

И в березовый час заката

Зеленели отблеском Солнца.

Я без жалости вырвал сердце;

Бросил красное пищей собакам,

А обломок стрелы ордынца

Кинул в рану, где гордое билось.

Боль стянул суровою ниткой

И ушел берегами рек,

Что любовно меня призывали

И пророчили светлой водой.

Это было в июле, в июле;

Солнцем дан приказ к искупленью.

И в дымящий горячий мозг

Острой бритвой врезались песни -

Песни излома души,

Песни обломка стрелы.

На склоне дня

На склоне дня,

Что виделся убогим,

Уселись боги

не скучать всю ночь.

Ловили звезды в смуглые ладони

И восклицали:

- Очь! Очь!

А я гулял в березовой истоме

И горевал о доме,

Что придумал в снах.

Как вдруг увидел их,

Скорбящих и веселых, -

Невольно вскрикнул:

- Ах!

Хотел спросить о главном -

И не смог:

Сковал замок

горячие уста.

А после долго проклинал себя,

Что проморгал узнать:

Где кнут,

а где узда.

Ягода

Высыхала трава в стогах,

Ожидала зимнего рта.

Провода рассказали смерть ездока

И заставили лето рыдать.

Осень в этом году

Начала листопад

Загодя.

Плакать невмоготу, -

Поминаю тебя

Ягодой.

Ты казался мне тигром.

Тигром в монашьей шкуре,

И голос хлестко гундел;

А тупые ржавые иглы,

Что ресницы тешили гулом,

Видели днями в Унде.

Мне сказали об этом волны,

Когда парус сильных колес

Умчал далеко - в Балей

Мимо пегих овсяных полей,

Мимо бывших казачьих станиц.

Оставались в дорожной пыли

Вызревать острова конопли,

Чтобы вскоре в умелых руках

Почернеть и назваться "манчжуркой".

Нас сидело по лавкам пять,

Еще двое смотрели вперед.

Между нами стояла бадья,

И безусый черпал нутро кружкой;

И только один не пил.

Так неслись мы,

И солнце светило в затылок...

По камням, по воде, по ухабам,