- Ты что, свихнулся со своим Павлом? - выругался он, скатившись с меня и приподымаясь с колен.
За полотном треснули еще взрывы. Я выбрался из-под мешка и сел на дне окопа. В голове до тошноты звенело и шумело. Все-таки я здорово ударился о стенку траншеи.
- Это же передовая, - продолжал отчитывать меня солдат. - А вы лазите тут! Жить надоело?
Взрывы, кажется, стихли. От окопов на насыпи доносятся голоса солдат. Я выскочил из траншеи и бросился к Павлу. Весь обсыпанный землей, он сидел рядом с рассеченным пополам мешком и рассыпанным вокруг зерном. Согнувшись, Павел одной рукой зажимал другую выше локтя.
- Ранило? - наклонился я над ним.
Из-под судорожно сжатых пальцев в обрамлении лохмотьев оторванного рукава торчал окровавленный обрубок руки.
- Оторвало... - простонал Павел сквозь зубы. - Перевязать...чем-нибудь.
- Подожди, я сейчас. Подержи еще.
Я кинулся назад к солдатским окопам. У солдат тоже что-то случилось. На насыпи суетилось несколько человек. Слышались крики: "Осторожно! Осторожно!" Двое, торопливо орудуя лопатами, выбрасывали землю из разрушенного окопа. "Наверно, кого-то завалило", - мелькнула в голове догадка.
- Бинта у вас нет? - побежал я к обернувшемуся ко мне пожилому солдату с зеленой сумкой на боку. - Человека вон перевязать надо.
Солдат достал из сумки пакет.
- Здорово задело?
- Руку оторвало.
- Эхма! Пошли! Он что, глухой, что ты ему так кричал? - спросил солдат на ходу
- Да, на фронте контузило.
Подбежав к Павлу, солдат быстрыми умелыми движениями разрезал ему складным ножом рукав пиджака до самого бока, положил на кровоточащую культю клочок ваты и так же быстро и ловко забинтовал ее. Повязка сразу же набрякла и потемнела.
- Жгут надо. Ремень есть? - спросил у меня солдат.
Я снял с брюк свой ремень. Солдат туго перетянул им культю у плеча и, посоветовав нм поскорее убираться в балку, где, по его словам, была санитарная подвода, побежал к своим окопам.
- Ну, как ты? - заглянул я в серое, искаженное гримасой страдания лицо Павла.
Он, опираясь здоровой рукой о землю, опустил голову. По-видимому, ему было плохо.
- Ладно, посиди, я возьму свой мешок.
Я сбегал к насыпи, достал из траншеи свой околунок с зерном и вернулся к Павлу, продолжавшему сидеть в прежнем положении.
- Ну, ты что, Павел? - бросив мешок на землю, я опустился рядом с ним. - Пошли скорее, пошли, пока опять не началось.
Павел, сцепив зубы, сокрушенно покачал головой. На глазах его навернулись слезы.
