Как образ мира, так мы создаем и образ самих себя. Нам нужен образ нашего тела для того, чтобы двигаться. Иногда этот образ разрушается, и люди перестают чувствовать правую или левую часть тела. В иных случаях он сохраняется, несмотря ни на что: так у калеки болит отрезанная нога.
А для того, чтобы мыслить, нам нужен образ нашей души. И потому мозг придумывает нам душу, гомункула, глядящего сквозь отверстия глаз. Она способна во сне переместиться в неведомые города. Нам кажется, что после смерти она полетит навстречу таким же воздушным существам. Это создание нашего мозга мы ошибочно принимаем за самих себя.
Но благодаря этому созданию наша вселенная приобретает центр: каждый из нас - сердцевина собственного мира. От этого пункта каждый отсчитывает расстояния, создавая тем самым близкое и далекое, прошлое и будущее. "Там вот почему, - думал Ян, - мое излюбленное средство против печали оказывается действенным. Я представляю себя как вещь и смотрю на нее со стороны, и тогда земля не вертится вокруг меня. Грусть проходит, потому что грусть песчинки легка, как семя одуванчика".
Он смотрел на подоконник, куда уже успел упасть монгольский песок. Потом взглянул на свои руки, покрытые мелкими рыжими волосками. Подошел к зеркалу, увидел бледное смешное лицо. Повернулся и через окно стал наблюдать, как по городу вилась песчаная буря.
Там, подставив тело ветру, стоит Сяо Лон. Закрывает глаза, чтобы в них не набился песок. Чувствует, как крупинки колют щеки и оставляют следы. Каждый шрам есть прикосновение времени, и по зарубкам на теле догадываешься, что жив. Те, кто видит Сяо Лона, не понимают, почему он стоит, вместо того чтобы скрыться в подъезде или быстро добежать до автобуса. Но он стоит и ждет. Он думает, что если оставаться и ждать, победишь ветер, победишь бурю, победишь время. Если ничего не делать, противник рассыплется перед тобой. Пока Сяо Лон стоит, песок засыпает его.
Сегодня ночью я в первый раз заметил, сколько оттенков может быть у черного. Я вышел на балкон: надо мною протянулось светло-черное небо. Под ним, вдалеке, шли горы густой черной полосой. Вода была столь же светло-черной, что и небо. Луна стояла в белесых тучах. Ее свет - как пролитое семя в озере.
Вернувшись в комнату, я читал, лежа на красной оттоманке. Вдруг за окном резко вспыхнула молния и ударил гром. Я выглянул сквозь балконную дверь. В тех местах, которые обычно остаются темными от дождя (перила, стол, выступающий угол балкона), лежал снег, обращая все увиденное в негатив. Озеро исчезло. Темные деревья, не успевшие еще стряхнуть листья, были покрыты снегом и оттого разлаписты. Они казались гигантскими пальмами в пустоте. Я лег спать, надеясь, что на следующий день снег растает.
