Скотт и Бенчли спустились по крутой лестнице к входной двери, за которой, одетая в простую белую блузку и черную юбку, как обыкновенная домохозяйка, их встретила Марлен Дитрих.
Скотт так привык к ее экранному образу, что был поражен морщинками у рта. В жизни ее знаменитый томный взгляд казался потухшим и словно чем-то затуманенным. Он понимал, что несправедлив, — все-таки и его фотографии когда-то ретушировали, да и сам он не молодел, — но все же он почувствовал разочарование, будто его обманывали много лет.
— Должна предупредить, — прозвучало как «толшна претупретить». — Ему нездоровится. Врач говорит, нужен покой. А он не слушает…
От предложения выпить и Бенчли, и Скотт отказались, однако последнему все же польстила мысль, что у него был шанс принять бокал от самой Марлен Дитрих. Она провела гостей в комнату с панорамным видом, служившую гостиной, и тут же удалилась. Там же их встретил Эрнест. В полосатых шортах и майке, он неловко опирался на костыль, а его правая голень, обмотанная несколькими слоями серого бинта, напоминала осиное гнездо. С их последней встречи Эрнест заметно погрузнел. Сейчас он выглядел так, будто только что поднялся со сна. Подбородок и щеки покрывала трехдневная щетина, а немытые волосы с одной стороны были примяты.
— Mi hermano![38] — Эрнест протянул единственно свободную руку.
Скотт подошел, ожидая рукопожатия, однако Эрнест обнял его и расцеловал в обе щеки. Пахло от него неприятно — не перегаром, но дыхание было спертым, словно у него были проблемы с зубами.
— Хорошо выглядишь!
— Про тебя сказал бы то же самое, но врать не буду, — отшутился Скотт.
Сев в кресло, Эрнест закинул ногу на подушку.
— Что она вам сказала?
— Что тебе нужен покой, — произнес Скотт.
— Ох уж эти немцы, только и умеют что командовать. Ерунда, всего лишь осколок. Оперировали меня, оперировали, а до него так и не добрались.
— Боевое ранение?[39] — спросил Бенчли.
— Нашу гостиницу бомбили, а я прятался под столом. Еще и голове моей досталось. — Хемингуэй откинул сальные пряди и показал желто-лиловую шишку. — Такой вот я бравый вояка.
— Надеюсь, хоть сервис в гостинице был приличный? — спросил Скотт.
— Ни еды, ни воды, ни боеприпасов. А так — полный курорт!
— Понятно, — усмехнулся Скотт. — Поэтому ты и вернулся.
— Я бы предпочел остаться там. В Нью-Йорке правительство держало нас за дураков. В Бостоне полиция готова была нас пристрелить. Нас даже в Чикаго не пустили. Стоит ли удивляться, что мы подались в Испанию, тем более когда там такая заварушка с немцами.
