Стараясь идти по освещенным местам, он достиг угла, за которым должно было, по идее, громоздиться причудливое строение, накрытое решетчатым куполом, когда мгла под одним из деревьев шевельнулась. Несомненно, кто-то стоял за стволом.
Остановился, не зная, на что решиться. Ладно, если там прячется какой-нибудь местный поклонник Громовицы, а ну как…
– Свои, Антон Антонович… – тихо, но внятно заверили из темноты. – Все в порядке, все под контролем…
* * *
Надо полагать, музей подобно храму (или, скажем, особняку Иоганна Себастьяновича) никогда не запирался – входи в любое время. Звякнув дверным колокольчиком, Антон пересек тускло освещенный зал и поднялся на второй этаж, где располагалась подсобка, похожая скорее на гостиничный номер. В изголовье койки – чистые полотенца, белье. Даже банный халат.
Сам смотритель в ожидании загулявшего помощника коротал время в кресле за бутылочкой. Был он задумчив, загадочен и вроде бы чем-то разочарован.
– Проводили? – то ли насмешливо, то ли с сочувствием осведомился он.
– Проводил…
– Закусить не желаете?
Антон оглядел накрытый стол. Яства и зелья поскромнее, конечно, чем у компонастера, зато не в пример обильнее.
– Давно хотел спросить… – сказал он, садясь напротив. – Почему у тихушников такая правильная речь? Второй день слушаю и удивляюсь…
– А в пику отшибленным, – охотно пояснил смотритель. – У тех, сами знаете, мат в основном да жаргон. Ну и жесты, конечно…
– И сотиков что-то ни разу я здесь не видел. Вы ими пользуетесь вообще?
– Пользуемся, конечно… Куда денешься! Просто предпочитаем живое общение… – хмыкнул, покосился лукаво. – Кстати, о живом общении… До интима, насколько я понимаю, не дошло?
Треплев поморщился.
– Какой там интим? Одна политика…
– Неужто приняли в тайное общество?
– Наоборот, – буркнул Антон. – Просили, чтоб я принял… А не подскажете, кто это меня пас всю дорогу?
– А вас пасли?
– На каждом углу.
– Колы. Больше некому… Вы от них, коллега, держитесь подальше – судя по всему, в вас заподозрили очередное воплощение. Хотя нет худа без добра – будут теперь беречь как зеницу ока…
– А есть от чего беречь?
– Да так… Здесь, конечно, не город, но…
Выпили. Треплев набросился на еду.
– Нет, не понимаю! – раздраженно сказал он, расправившись с подостывшим бигусом. – Неужели в это можно верить всерьез? Воскрешение, воплощение…
– Почему бы нет? – философски заметил смотритель. – На то она и вера…
– Да, но быть ее объектом…
Пожилая копия Антона Треплева выпрямилась в кресле и, чуть откинув голову, воззрилась на Треплева-младшего.
