Посреди России | страница 2



Между тем начинало темнеть. Очень редко пролетали по асфальту запоздалые грузовики, да и те — на станцию, в магазин, на проселок же — никого. Мы съели — старый да малый — один бутерброд на двоих, допили бутылку лимонада и оставили ее на виду, под кустом. Потом несколько раз я выходил на дорогу и останавливал грузовики, просил свернуть на проселок и подвезти хотя бы до ближайшего поселка, что был в восьми километрах, но шофера попадались несговорчивые, лишь один изъявил желанье, согласился за пятерку, но у меня был только смурый рублишко…

— Чего ждете-то? — послышалось с дороги.

Из полумрака подошел, разбрасывая камешки сапогами, пожилой лесник Иван, нашего поселка человек.

— Да вот ждем чего-нибудь.

— Ждали тут и подолгу, да все без толку! Пошли! Дойдем до лесничества, а там есть мотоцикл с коляской…

И мы пошли. Иван несколько раз тянул руки, хотел отобрать у меня сына, чтобы помочь мне, дать передохнуть, но я не решался: от Ивана попахивало, видимо, на станции он постоял у ларька. Он то и дело спотыкался, курил на ходу, кашлял, ругал лесничего, осыпая искры во тьму. Я старался занести сына с подветренной стороны — от табачного дыма, но ветра не было, и приходилось приотставать или уходить вперед, опасаясь к тому же, что этот изношенный жизнью человек подопнется и упадет. Шли около часа, пока показались огоньки лесничества.

— Сиди тут! — прохрипел Иван. — Я сейчас дойду и попрошу, чтоб вас довезли. Неужели этот анчихрист откажет? Скажу: учитель сына из больницы везет… Сидите тут.

Мы остались сидеть у придорожной канавы. Было уже совсем темно. Я лег на спину, посадил сына на живот и смотрел в звездное небо. Руки, ноги и спина отходили от усталости: не велика тяжесть — пятилетний ребенок, но в дороге и он натянет спину.

— Папа! Чего это?

Я открыл глаза и ничего не увидел, кроме звезд, низкорослого леска, посаженного Иваном много лет назад, да еле светящейся полосы песчаной обочины. Но вот впереди и чуть справа, где, я знал, кончается молодой лесок и открывается большая болотная низина, уходящая чуть не до горизонта, вспыхнула зарница.

— Во! Опять! Чего это? Гроза?

Я подумал. Прислушался. Стояла все та же черная тишина, безветрие, а там опять плеснуло над всей низиной, будто встряхнули ослепительно белым полотнищем.

— Это хлебозоры, мальчик. Не бойся…

— А чего это такое? А? Папа, не спи!

Я не спал.

Бывает же так в нашей жизни, когда из глубины памяти, из самого детства вдруг вспомнится канувшая в вечность крупица твоего бытия, будто высвеченная молнией дорога.