Однажды по свежей пороше Эльбек-хан выехал на охоту. Был погожий солнечный денек, и снег слепил глаза. Безмолвие царило в долинах и ущельях. И даже слабый ветерок не нарушал покоя. Опередив свою свиту, Эльбек и Хутхай-Туфа в лощине напали на след лисицы. Рысь сменилась на галоп, их гнал охотничий азарт. И вот он, зверь! Хан выпустил стрелу и безошибочно попал. Кровь лисы алела на снегу, Хутхай-Туфа мгновенно подскакал и спешился.
Когда он склонился за лисой, Эльбек коснулся его руки:
— Скажи мне, есть ли что-нибудь красивее, чем кровь, пролитая на белый снег? Какое сочетание цветов!
Хутхай-Туфа резко выпрямился и пристально взглянул на хана. Эльбек, вытянувшись на стременах, подавшись вперед всем телом, смотрел на снег. От возбуждения ноздри у него раздулись.
— Есть, мой повелитель. Белая кожа и румяные щечки, похожие на яблоки, жены вашего сына Харгацуг-Тугренг-Тимура — Ульзейту-ханум краше алой крови на снегу.
Эльбек-хан ничего не ответил. Привстав на стременах, он впился в Хутхай-Туфу колючим взглядом. На побагровевшем лице глаза сверкнули рыжими огнями, как у кота, заметившего мышь.
Приторочив лису, они ослабили поводья. Выпуская клубы пара из ноздрей, лихие кони зарысили по холмам. Хан, ехавший впереди на расстоянии длины чембура{13}, внезапно придержал скакуна и поравнялся с Хутхай-Туфой стремя в стремя. Узкие глаза Эльбека превратились в щелки. Хутхай-Туфа знал, что означает этот взгляд, пронизывающий словно до костей. Так хан смотрел, желая поделиться чем-то затаенным, скрытым от других. И Хутхай-Туфа весь превратился во внимание.
— Ты сказал — Ульзейту-ханум?
— Да, повелитель, так зовут вашу сноху. — Коварный старец сразу понял, куда клонит хан, и нарочно произнес «сноха», чтоб подчеркнуть всю сложность замысла Эльбека. Хан снова промолчал.
Как опытный ловчий, натаскивающий беркута, Хутхай-Туфа терпеливо ждал развязки. Словно и в мыслях ничего не держал, теперь он ехал подле хана, беспечно напевая.
— Устрой, ты ведь можешь, — обронил невзначай хан и, хлестнув жеребца, не дожидаясь ответа, пустил коня во весь опор.
— Устрою. — Старик все понял с полуслова.
Так, накинув на хана невидимый аркан, Хутхай-Туфа вернулся с охоты в веселом расположении духа.
Вскоре сын Эльбека Харгацуг-Тугренг-Тимур неожиданно покинул бренный мир. Немилосердной смерти безразлично, — богат или беден ее избранник, — к одному она спешит, а к другому запаздывает. О внезапной загадочной смерти молодого хана-наследника шептались во дворце, слухи разнеслись по степи, потоки слез пролились на свежую могилу, и не успели объятия земли скрыть молодое тело, как тут же немощная плоть старика, терзаемая жаждой, вторглась в сад лилейных бедер Ульзейту-ханум. Но вскоре страсти угасли. Пресыщенье наступило быстро.
