Но Суртай и не думал молчать.
— Раз вы не считаетесь с нами, Тлеке, пусть народ рассудит, как тут быть. До дворца хана, куда вы часто наведываетесь, и мы как-нибудь доберемся. Ведь недаром говорится: «Аллах на небе, а хан — на земле». А раз так, Тауке-хан, думаю, внемлет слезам горемык, не оставит нас в беде. — Суртай осадил поднявшегося было на дыбы коня.
— Ой, что он говорит, непутевый! Вы не слушайте его, Тлеке! — суетился Бакен.
Но бай, услышав имя Тауке, как-то скис и сбавил свой запальчивый тон. Он привык жить под крылом Турсун-султана, своего зятя. Но султан все же не хан, и Тауке живо может призвать к порядку и его, и Турсуна, потому что Каскабулак был выделен аулу Суртая ханским указом. Тлеу мигом соотнес все это и заговорил по-другому:
— Баке, не стоит горячиться вашему батыру. Мы же родственники. Разве я кого-то обделил своей милостью? Раз мы уж пришли сюда, негоже нам поворачивать назад, еще наши отцы пасли здесь скот. Но и вас мы не оставим без джайляу. На северном склоне Акшагыла есть хорошее пастбище. Туда и направляйтесь. Вы поняли меня?
«Мало ли ты повидал, мало ли пролил слез, мужик? Кто дал тебе такую горькую долю?»
Задумавшись, Федосий Махов стоял на крутом берегу Тобола. Вдруг он услышал шум голосов. К нему шел старшина деревни, а с ним пять человек. Федосий сразу понял, что они чужие.
Он пошел им навстречу.
Старшина познакомил его с приезжими.
— Принимай гостей, Федосий. Это наши соседи-казахи. Хотят научиться хлебопашеству.
Федосий закивал головой, улыбнулся.
Высокий статный казах протянул ему обе руки.
— Аман, тамыр! Здрасти! Моя — Суртай, — он ткнул себя в грудь и продолжал на родном языке: — Хорошему стоит поучиться, вот мы и приехали. У кого общее дело — и жизнь общая. Ты меня встретил с открытым сердцем — и я тебе отдам свое. Тому, что знаешь сам, — научи нас, а мы в долгу не останемся… — Суртай замолчал и кивнул своему спутнику: — Расих, друг, точно переведи ему мои слова.
Расих был беглым башкиром. Уже пять лет он жил в ауле Суртая. На нем был домотканый казахский чекмень, голову венчал лисий малахай, на ногах — сапоги — саптама. Внешне он ничем не отличался от казахских джигитов. Расих свободно говорил по-русски.
Выслушав башкира, Федосий снова кивнул. Глаза его, как два зеленых листочка в свежей росе, радужно заблестели. Он пожал руку Суртая.
— Верно ты говоришь, дружище Суртай. Пусть наши ладони встречают только ладони друзей. Спасибо, что обещаешь помощь. Она нам ой как нужна! Улыбка друга греет душу. Если ты пришел с открытым сердцем, и моя душа перед тобой нараспашку. Пойдем, будь гостем.
