зом, два направления, две отправные точки, так же как и два
стиля: первые приходят из другого мира в этот, вторые совер-
шаются на земле и идут к богам; по отношению к первым че-
ловек— получатель, а по отношению ко вторым он, если не
бояться современных образов,— передатчик; одни таинственны,
часто тревожащи и непредсказуемы, вторые разворачиваются,
следуя совершенно ясной технике.
3. Образ действия
a) Ромул действует, совершая победоносные войны и на-
вязывая свои условия; таково происхождение территориальных
захватов, колоний, основанных им по всему Лациуму. В самом
начале сабинской войны он отказывается выслушать «справед-
ливые и умеренные» предложения сабинян, которые просят
лишь возвращения похищенных женщин и возмещения ущер-
ба и после этого готовы установить с Римом дружбу и регу-
лярные торговые сношения мирными и законными путями,
тгеιΟοΤ *α! νόμω (Плутарх, Ром., 16,1).
Нума, напротив, заключает договоры. Он предлагает выгод-
ный союз фиденатам, совершающим разбойные набеги на рим-
ские земли, и основывает по этому случаю, по свидетельству од-
ной версии, должность жрецов-фециалов, fetiales, задача кото-
рых — надзирать за соблюдением правил, пресекающих или ог-
раничивающих насилие (Дион. Галикарн., 2,72, ср. Плутарх,
Н., 12, 4—8).
b) Оба они стремятся защищать справедливость, с той сде-
ланной выше оговоркой, что Ромул часто начинает с того, что
он сам определяет эту справедливость, в то время как Нума
чтит се как абсолют и ограничивается ее кодификацией. Ромул
прежде всего карает, устрашая и чужих и своих подданных.
С детства он сражается с разбойниками, хватает воров, защи-
щает жертвы насилия и вместе с Ремом наказывает пастухов
Нумитора, которые украли быков у пастухов Амулия (Плутарх,
Ром., 7,1). Это царь, вводящий только суровые карательные
законы (против злоупотребления разводами, против убийства,
там же, 22, 3—5).
Нума, напротив, рассчитывает, что мягкость, убеждение,
пример укрепят царство добродетели. «Муза Нумы,— говорит
Плутарх (Н., 23,9),— была мягкой и человечной, потому что он
обращал своих сограждан к миру и справедливости, смиряя их
неистовую и безудержную натуру». Распространение этого
yätayäjjana28 переходит границы, установленные им вокруг
ager Romanus. «Не только римский народ,— говорит в другом
месте Плутарх (Н., 20, 2—5,8),— был смягчен и усмирен спра-
ведливостью и мягкостью царя; окружающие государства, как
бы под влиянием целебного ветра, дующего из Рима, стали из-
