Капитан ходил по мостику по армейской привычке грудью вперед и тихонько насвистывал какой-то неопределенный мотив. Он свистел так, когда о чем-нибудь размышлял или обдумывал что-то.
— Как ты тут ни кумекай, Григорьич, а все одно раньше, чем второго мая к завтраку, в Юрьевце не будем, — заговорил лоцман сердитой скороговоркой. — Подвела нас Соня больше некуда. В первый-то май обещался мой лейтенант понаведаться. В кои-то веки собрался с сыном бутылочку раскубрить, и то — тьфу! — плюнул он в сторону соймы, — не Соня ты, а Федора!
Звали лоцмана Ревокат Иванович Лешаков, матросы же называли его для краткости Перекатом.
— А «Пролетарий» что-то не гудит. Ушел, что ли? — сказал Красноперов.
— Что-то не слыхать, — подтвердил Ревокат, — может, ушел, а может, пар бережет. Механик у них на это скуповат.
— А как думаешь, догоним его?
— Да ведь как сказать? Коли не уйдет, догоним. И что тебе дались эти догонки? Чай, у тебя Плицын не невесту увез?
— Хуже! — сказал капитан. — Ночью плот буду тягать, а пролетарцам первенства не уступлю!
По трапу кто-то поднимался, скрипя ботинками.
«Видать, Коняхин вышагивает», — подумал Григорий. Но он ошибся. Это были матросы Демьянов, Осинкин и Мухин. Все трое надели капитанки с белым верхом, широкие расклешенные брюки и новые ботинки, точно собрались на танцы. Красноперов усмехнулся:
— Что, орлы, Ревокат Иваныча на перепляс явились вызывать?
— Что вы, товарищ капитан, — выдвинулся вперед Демьянов. — С этим делом до праздника потерпим. Придем в Юрьевец — свое возьмем…
— В общем, мы предложение хотим внести, — подхватил Осинкин.
— Нельзя ли идти без остановки? — поддержал Мухин.
И, опасаясь, что капитан рассердится, Демьянов заторопился:
— Дошли бы, товарищ капитан. Луна за нас. И тихо!
— Точно, — тревожно посматривая то на капитана, то на лоцмана, поддержали Осинкин с Мухиным.
— Что? — рассердился лоцман. — И вы туда же, в догонки играть?
Ухмыльнувшись, Демьянов ответил строгим голосом:
— Молодежный экипаж не занимается такими пустяками. А только от пролетарцев нам отставать никак нельзя…
— Как можно? — вскричал Осинкин. — Мы старались изо всех сил, а те работали с прохладцей. И вдруг — бац! — первыми на Волгу выйдут именно они. Ими почет и право вести по Волге большую сойму, а нам на Унже перекаты расчищать.
— Из-за них у нас конкретные обязательства срываются, — добавил Мухин. — Вот мы и решили не сдаваться. Как они ночью остановятся, так мы их и обойдем. Тогда большая сойма будет наша.
