Так вот, Карелина во Внукове я не видел ни разу. Впрочем, вторым таким же писателем-фантомом был и Овидий Горчаков из четвертого коттеджа. Но к Горчакову претензий было все-таки меньше. В его квартире постоянно жили жена Олеся и внучки Катя и Соня. У нас их звали Катисонами, по аналогии с патиссонами. Причем внучки обещали стать хорошенькими особами, что впоследствии и случилось.
— Так мы тезки? — подошел я к Олесе в буфете.
— Нет, — засмеялась она.
— Но ведь Олеся.
— На самом деле я Аэлла, а Олесей стала под старость.
— Красивое имя, — отчего-то смутился я.
— Родители наградили, — вздохнула Олеся. — Но очень долго приходится объяснять, что такое Аэлла.
— И что это?
— Наверное, что-то вроде Аэлиты.
— Н-да, с именами иногда бывает, — согласился я.
Олеся мне нравилась. В принципе почти у всех внуковских писателей жены были красавицы, даже у Стекловского. Но Олеся и на их фоне выделялась умом, тактом и живостью.
А вот со Стекловским, жившим прямо подо мной, все было не так просто. Да, его Лида была хороша, но сам Игорь Иванович чаще всего оказывался несносен.
Чуть ли не в первую же ночь во Внукове меня разбудил громкий стук в дверь.
— Что-то случилось, — сказал я жене и пошел открывать.
На пороге стоял Стекловский.
— Алесь, я хочу прочитать вам стихи, которые только что написал! — заявил он.
— А который час?
Спросонья я ничего не понимал.
— Около четырех, но это неважно. Слушайте!
— Я стихи на слух не воспринимаю! — остановил я его. — Вы можете показать мне напечатанный текст?
— Хорошо, сейчас принесу.
Стекловский исчез.
— Он всегда читает стихи соседям в четыре утра? — спросил я Алену.
— Наверное, только новеньким. Искандеров он ведь не будил?
— Нет.
Мы залезли в постель, но сон уже не шел.
— Скорее всего, дело в том, что мы земляки, — сказал я. — Землякам многое позволяется.
— Ты с ним и пить будешь?! — ужаснулась жена.
— Нет, пить — это слишком, — пробормотал я. — Да и не похож он на пьющего.
Около пяти утра в дверь снова забарабанили.
— Кошмар! — укрылась одеялом с головой Алена.
Я открыл дверь. Игорь Иванович сунул мне в руки листок.
— Сейчас можете прочитать? — спросил он.
— Сейчас не могу, — сказал я. — Надо осмыслить.
— Звонить лучше после обеда! — крикнул мне вдогонку Стекловский. — До обеда я сплю.
— Он много пишет? — сел я рядом с женой.
— По-моему, не очень, — высунула она голову из-под одеяла. — Поэтов не поймешь, когда они пишут и зачем.
— И как с ним Лида живет...
— Ночевать она уезжает в Москву.
