— Шима ходя? — раздалось из-за ворот.
Пешко начал объясняться.
— Наша капитана хочу говорить ваша капитана. Шибыко сыкоро…
— Моя не знай! Ево сытела! — и китаец со свистом втянул в себя морозный воздух.
— Игаян, нам! Буди скорей твоего капитана, а то ворота поломаем… — и Пешко стукнул в шутку прикладом по воротам. Во дворе еще больше забегали. Заколыхались над воротами, подымаясь во тьму ночи, белые полосы фонарей, засеребренные миллиардами снежинок. Стукнул засов у ворот, и отворилась калитка. Переводчик, дрожа и кланяясь и приседая, пролепетал:
— Ваше два люди можно хади. Ево все нельзя… — он указал дрожащей рукой на кавалеристов.
Снегуровский соскочил с лошади и, на ходу шепнув Пешко что-то, шагнул через калитку в освещенный широкий двор. За ним, звеня шпорами, бегом бросился догонять адъютант.
Калитка захлопнулась.
Пешко пошептался с кавалеристами, а потом скомандовал:
— Справа по одному, а-арш! За мной…
Через несколько минут вся ограда най-она была охвачена сторожевым кольцом. А вдоль улицы, вверх по тракту, уже скакал кавалерийский разъезд, уходя в разведку в сторону Фукдина.
Пешко знал свое дело твердо — его китайцам не провести.
Широкий кан[2] покрытый цыновками, расшитыми шелком. По стенам узорчатые ширмы. Сзади кана, во всю стену, вышитый золотом по черному шелку дракон.
На цыновках — три черных фигуры ритмично покачиваются и попыхивают трубками. Напротив них Снегуровский и адъютант — на низеньких табуретах. Между ними раскинута карта, и перед каждым фарфоровая чашечка с душистым светло-желтым чаем.
Снегуровский нетерпеливо перебивает переводчика:
— Мне нужно самого начальника — най-она. А не его подчиненных…
— Ваша капитана зачем хади китайская старана?.. — продолжает спрашивать один из трех переводчиков. — Твая гавари — сдеся ево начальника.
Снегуровский начинает терять терпение. Вот уже час, как они здесь. Их угощают чаем, трубками, и они не могут ничего добиться путного.
— Я больше ждать не хочу. Калмыков прошел на китайскую сторону. Я за ним гонюсь и пойду куда угодно… Скажите начальнику, что я не хочу с ним ссориться. Я прошу у него официального разрешения для переброски наших войск на китайскую территорию. Ну?
Долго бормочут что-то хитрые ходи. Улыбаются, кланяются, а потом опять говорят между собой.
— Ево начальника гавари — не магу! Ево Фукдин хади нада.
— Как, Фукдин! — взбешенный заревел Снегуровский. Китайцы повскакали на кане. — А ваши войска находятся у нас? Спрашивали они нас? А теперь… Фукдин!..
