Северьянов осторожно забрался на полок и не успел там освоиться, как его чуть не сбросило на пол волной нового взрыва над каменкой.
— Ложись на брюхо! — хлопнул изо всей силы веником по спине учителя Семен Матвеевич. — Хорошо?
— Замечательно!
— Кабы Прося аль Наташка вместо меня банили, ты бы не так вертелся.
— Правую ногу ниже колена и правый бок, пожалуйста, тише, Семен Матвеевич!
— Дай передохнуть человеку! — пожалел учителя сердобольный Алексей Марков.
— Поворачивайся на другой бок! — командовал Семен Матвеевич.
Минут через пять Северьянов сел на полку.
— Хватит, Семен Матвеевич, солдат должен и честь знать: погрелся — и долой.
Когда Северьянов слез с полка на пол, Силантий попросил:
— Объясни нам, пожалуйста, Степан Дементьевич, кто составил программу вашей партии? Каких наук человек?
Северьянов сел на приготовленное ему место. Пол был чистый, горячий. Кузьма открыл дверь в примыльник.
— Я газетку, которую вы мне дали, прочитал, — продолжал Силантий, — мне в ней все приемлемо. А вот в подробности вашу программу интересно знать и кто ее составил…
Северьянов не ждал таких вопросов в этом кипящем котле. Изложить программу партии в какие-нибудь пять — десять минут, когда тебе обжигает губы паром, дело нелегкое. Но надо было отвечать. Все молчали и ждали.
— Нашей партией руководит самый ученый — социалист Ленин. Он и составил нашу программу. — На слове «ученый» Северьянов сделал особое ударение. Он хорошо знал, что не один Силантий, а и каждый крестьянин был убежден, что политикой должен руководить образованный человек, иначе эта политика несерьезная, политика некапитальная.
Не замечая сам того, Северьянов с первых же слов загорелся и с жаром рассказал, чего добиваются большевики для рабочих и крестьян, как они хотят построить общество без помещиков и капиталистов.
— Никакого сомнения, — вымолвил убежденно Силантий, повторяя крепко засевшую у него мысль: — Большевики — наша мужицкая партия! — Подумал и добавил: — Эсеры тянут нас на мировую с князем Куракиным, а рабочего — с капиталистами. Я ж так считаю, что мы управимся теперь без панов, которые сотни годов твердили мужику, что у него тело государево, душа божья, а спина барская.
Разговор, как и в комнате учителя, скоро перешел на самое волнующее всех пустокопаньцев. Начал его, как и в школе, Кузьма Анохов. Кузьму горячо поддержали Василь и Семен Матвеевич. Силантий слушал молча. Когда же его брат предложил подпустить под стога красного петуха, он стал на одно колено:
