— Есть социал-демократы меньшевики и большевики, — ответил Северьянов. — Первые, действительно, отказываются от борьбы за крестьянские интересы. А большевики призывают рабочих и крестьян сообща бороться против помещиков и капиталистов.
— В точку бьют, — подхватил Василь.
Лобастый парень с кудрями на фуражке заломил упавшие на лоб пряди волос.
— А, часом, не на немецкие деньги ваши листовочки печатаются?
В комнате стало так тихо, что отчетливо слышалось напряженное дыхание. Все время улыбавшийся со слезливой хитрецой конопатый паренек, которого Василь прогнал с табурета, пытливее всех всматривался в учителя. В классе заразительно хохотала Прося, заскрипели передвигаемые парты.
— Сколько у вашего отца десятин земли? — ответил вопросом Северьянов.
— В точку! — подпрыгнул, скаля большие белые зубы, Василь.
Конопатенький парень, мигая белыми ресницами, ответил вместо кудрявого парня:
— Одной надельной сорок десятин да купчей в два раза больше.
— Брат его всей волостью командует, — добавил Василь. — В армии до поручика дослужился.
— Что ж, что земли много? Не награбленная, — осклабился кудрявый лихач. — А брат? За Россию кровь проливал.
— С князем Куракиным кажый дён теперь в карты дует, — смешливым голоском выдавил конопатенький парень. — Хоть и однорукий, а все денежки у старого дурака выгреб, а на прошлой неделе жеребца выиграл.
— Ежели и дочку свою красавицу ему князь проиграет, — молвил с достоинством к себе и с презрением к окружающим брат поручика Орлова, — это вас не касается.
— А как черкесов да казаков на нас пускать, это, по-твоему, Орлов, кого касается? — вступил в разговор Кузьма Анохов.
— Захватную политику закона нет проводить, — не сдавался. Орлов. — Закон новой власти не разрешает анархию, а вы нахрапом хотели стога увезти.
— А твоему бате, — продолжал Кузьма, — закон но-: вой власти разрешает пять десятин панского луга скосить и в свои сараи уложить? Выходит, этот закон, Маркел, что паутина: шмель проскочит, а муха завязнет.
— Батя наличными князю за его часть отсчитал, а вы нахальничаете.
На Кузьму напустились двое парней, сидевших рядом с Орловым.
— Ты, Кузьма, нас купишь каждого и продашь.
— Его ежели тряхнуть, самое малое — пригоршня золота.
— Обсчитался, брат, — улыбнулся Кузьма, — тащи дерюгу, я тебе сейчас такую кучу золота навалю, шапкой не накроешь.
Орлов пытался перекричать громовой взрыв хохота. Северьянова не смутил «диалект» Кузьмы, он с нескрываемым интересом слушал и наблюдал перепалку.
