— Нет в ней никакой крамолы, — убеждённо сказал брат Тегван. — Просто франки как-то быстро закостенели в своём понимании истины, не все, конечно, Иоанн Скотт рассказывал, что епископ Лана Пардул был в восторге после прочтения его книги и некоторые другие тоже. Многим же проще не читать ничего, кроме того, что уже есть у признанных авторитетов. Ты можешь сам изучить «Перифюсеон», два экземпляра находятся в библиотеке, их привёз с собой Иоанн Скотт, и ещё один — у брата Ансельма, я переписал по его просьбе.
— У меня не так много времени, — сказал я. — Да и потом, я простой каноник, а не философ. Изложи, по возможности, кратко, о чём эта книга.
— Это не так просто, — сказал брат Тегван. — В книге пять разделов, каждый посвящен отдельному взгляду на природу видимую и невидимую, и только все вместе они создают целостную картину мира. Конечно, Иоанна Скотта можно обвинить в том, что многие свои постулаты он заимствовал у языческих философов, но разве это плохо — повторять чужую мудрость.
— Мудрость бывает разная, — сказал я. — Вот у фарисеев, как учит Писание, она оказалась ложной. А у поэта Вергилия, который предугадал явление Спасителя в своей Четвертой Эклоге[34], истинной.
— Я прочту тебе одно место из книги, — сказал брат Тегван. — В самом начале, мне оно так нравится, что я выучил наизусть: «Часто, когда я размышляю и усерднее, чем достает сил, вникаю в первое и важнейшее разделение всех вещей, которые могут быть восприняты духом или превосходят устремления его: в разделение их на те, что суть и те, что не суть, для всего этого в голову мне приходит общее наименование, которое на латинском звучит — природа. Природа, стало быть, есть общее имя для всех, что суть и что не суть».
— Нечто похожее писал Порфирий[35], — сказал я. — Кажется, так, кентавры, гиганты, люди с собачьими головами и прочее, сформированное ложной мыслью, обретают в нашем уме некий образ, хотя и не существуют в действительности.
— Многие об этом писали, — сказал брат Тегван. — О всеобщем делении — исхождении и умножении единой природы. Поэтому Эригена в своём труде не хочет ничего и никого отбрасывать. Но он пошёл дальше: деление природы должно смениться на восхождение и единение, которое будет происходить путём разрешения низших форм телесных в высшие духовные. Совершаться это объединение будет во всечеловеке — человеческой природе, понимаемой как целое, которая будучи образом Божьим, одна только и способна переплавить в себе всё тварное с тем, чтобы в назначенный срок вернуться в Творца. Поэтому и спасение будет тотальным.
