— Макс! — позвала я, присев рядом с весами.
— Ну? — Макс подошёл, брезгливо ступая.
— Макс, — мой голос дрожал, но я ощущала себя лучше, — сфотографируй это, Макс.
И тут я сделала то, что не смог бы объяснить ни один доктор. Я аккуратно разложила пальцы, затем согнула свой, живой и тёплый, и поднесла к адвокатским.
— Фотографируешь, Макс?
— Фотографирую, — голос его был странным. — Ты себя нормально чувствуешь?
— Нормально… Фотографируешь?
— Фотографирую-фотографирую! — он достал «мыльницу», щёлкнул. — Но, предупреждаю, ты сама себе здесь не понравишься. Подружкам лучше не показывай.
— Поедем к Инге, да, Макс?
Он схватил меня — почему-то за ухо, — выволок на лестницу и потащил вниз.
Уже возле редакции он остановил машину и выбежал к телефону-автомату. Я смотрела в окно, видела, что он что-то энергично объясняет, машет руками… Постепенно сознание возвращалось ко мне…
— В милицию анонимно позвонил, — сказал Макс, загружаясь. — Ну, куда тебя — в психушку или к редактору?
— В «Вечерку», — прохрипела я.
— Что, правда, что ли? — он обернулся ко мне. — А если буянить начнёшь? Бросаться на людей? Петь запрещённые песни?
— Я в порядке, Макс, — ответила я. — Со мной было что-то непонятное. Приступ какой-то… Всё прошло. Едем в «Вечерку». Давай выпьем чего-нибудь. Время есть. Потом поедем в «Вечерку».
— Когда человек говорит о выпивке, я верю, что он здоров. — Макс лихо развернулся.
Купил в палатке недорогой коньячок, и мы, не выходя из машины, выдули его, передавая из рук в руки маленький, как напёрсток, серебряный карманный Максов стаканчик.
— Ты знаешь, мне всё это перестает нравиться, — загрустил Макс. — Ерунда какая-то. Я хочу кого-нибудь привлечь к ответственности!
— Кого?
— Не знаю. Тебя, например… Всё, поехали. Хочу сегодня успеть уйти в отпуск.
Максу было всё равно — трезв он или пьян. Машину заносило на поворотах, троллейбусы повисали на усах, уворачиваясь от нас. Слава богу, обошлось без жертв и разрушений. Хотя я не удивилась бы нисколько.
В «Вечерке» нас уже знали, приветливо улыбались.
Инга Васильевна, облачённая в силуэтный костюм в породистую полоску, шла по коридору под руку с толстым гражданином в очках. Гражданин внимательно слушал и кивал, она тихо говорила ему что-то. Увидела нас, коротко попрощалась, и толстяк вежливо испарился.
— Идём! Идём! — Инга Васильевна на ходу перестроилась, пропустила свою руку под мой локоть. — Скорее! Я всё поняла!
Макс объяснялся, я тупо шлёпала, глядя под ноги. Рядом с моими перепачканными туфлями сверкали блестящие босоножки Инги Васильевны с жемчужными ноготками. Её рука крепко держала мою. Всем тем, что у меня было справа, я ощущала её тело. Выпуклое твёрдое бедро, тёплое плечо…
