Он ворчал всю дорогу, ругал меня, Рушника, Лёву, какую-то Марину… Охранник-вахтёрша долго не могла понять, кого мы ищем. У них, видите ли, умеренно свободное посещение по абонементам. Её никто не уполномочивал узнавать фамилии и потом сообщать их нам. Пришлось идти по этажам.
Макс сразу оживился — там-сям мелькали ухоженные девочки-спортсменки-фотомодельки. Я вдыхала смешанный аромат водной хлорки и пота. А это что? Знакомый запах без запаха — у меня, как у охотничьей собаки, зазвенели мышцы.
— Он там, — сказала я и не узнала своего голоса.
— Вот и иди к нему, — Макс уже настроился на волну очередной фотомодельки в обтягивающем велосипедном трико.
Я молча потянула его за собой. Мои руки дрожали.
— Извините, девушка! — крикнул Макс фотомодельке. — Старшая сестра разбушевалась! Сейчас я её утоплю в бассейне, и мы сможем вместе с вами сделать разминку!.. Куда ты меня тащишь, ненормальная?
Мы топали по неосвещённой лестнице. Никаких указателей, голые стены. В горле у меня рос комок тошнотворной горечи, ноги заплетались, голос прерывался и дрожал. Выглядела я, наверное, ужасно…
— Сейчас… Сейчас… — хрипела я.
— Да что сейчас! Ты совсем свихнулась! Отпусти меня!
У невзрачной двери, единственной на пролёте, я остановилась.
— «Кабинет измерения показаний», — прочитал Макс на табличке. — Ты что-то хочешь у меня измерить? Так я не дамся! Я гордый!
Меня вырвало прямо на лестничной клетке. Макс замолчал и отошёл в сторону.
— Да-а-а, — наконец, выдавил он. — Тебе надо больше отдыхать…
Я стояла, держась за стену. В голове гремело, тело висело на мне тряпкой.
— Он там, — говорила я не своим голосом, не осознавая, что со мной происходит…
— Кто? — вежливо спросил Макс. Потом вдруг подошёл к двери, рывком открыл её и заглянул внутрь. Какое-то время шарил в темноте, затем щёлкнул выключателем…
Я всё ещё стояла у стены, когда Макс вышел обратно. Он молча закурил.
Я рыдала у стены, кашляла, пыталась сделать шаг. Сделала.
На полу кабинета измерений среди спортивного мусора лежал вчерашний адвокат Резанников. Вернее, то, что от него осталось. Неизвестный безумец изрезал его вдоль и поперёк. По сути дела, остался только человеческий конструктор. Я стояла в дверном проёме и выла, как волк.
Потом, не давая себе отчёта, я начала бродить по кабинету. Я просто кружила вокруг адвокатских нарезок и что-то говорила, плакала, хохотала. Временами в проёме видела серьёзное лицо Макса…
На напольных весах горкой лежали адвокатские пальцы-сосисочки.
