Есть такой очень популярный на Западе автор, психолог Эрих Фромм, который все существование человека, все его жизненные конфликты рассматривает в том плане, что у человека имеется стремление к зависимости. Он боится свободы, свобода — это то, что отрывает перед ним возможность выбора. Фромм анализирует эти вещи в плане историческом. Когда история человечества от феодализма перешла к капитализму, человек почувствовал свою свободу. Свободу от ранее устоявшихся традиций, от веками сложившихся социально-производственных отношений. Перед человеком открылась свобода выбора. Он сам несет за свои поступки полную ответственность. Этот переход вызвал у человека страх перед миром. Человек бессознательно стремится к зависимости. Так, с точки зрения Эриха Фромма, формируется тоталитарное общество. Он анализирует это на примере становления фашизма в Германии, когда тоталитарное фашистское общество по сути дела представляло собой гигантский механизм подавления людей, подчинения их определенным стандартам, отклонение от которых серьезно каралось.
Прошли через это и мы. Стойкие, безропотные, неприхотливые, готовые стерпеть все и даже большее, «лишь бы не было войны». Но пройдя, все еще не вышли. Наглядное доказательство тому — головокружительная победоносность нашествия тоталитарных сект, куда, как совсем недавно в коммунизм, ринулись толпы «задавленного» свободой народа, едва успешного снять один рабский ошейник, но уже тянущегося за новым. В этом смысле мы по сути и не выходили из эпохи феодализма. Все то же стремление к подчинению, дающему человеку пресловутую уверенность в завтрашнем дне и избавляющему его от страха перед жизнью. Тем более перед нашей сегодняшней жизнью, когда заснув в одной стране, можно проснуться совсем в другой, этот страх особенно липок и силен. Получив возможность выбирать, мы выбирать еще не научились. Не потому ли мы и политизированы до такой степени, что все еще надеемся: вот изберем того, а не этого, и уже назавтра все возьмет и изменится? «Вот приедет барин, барин нас рассудит…» Да ничего не изменится, пока не изменимся мы сами! Пока мы полностью и окончательно не освободимся от страха перед свободой выбора — и в хижинах, и во дворцах, где выбора eye меньше, страха еще больше, — мы будем иметь то, что имеем.
х х х
На заседание комиссии по делам несовершеннолетних она явилась в состоянии сумеречном: трясущиеся руки, бегающие отечные покрасневшие глаза, длинный шлейф убойного перегара… Долго возмущалась, почему не подогнали, коль уж вызвали, машину к подъезду, и очень беспокоилась, что пока они тут дурью моются, дома без нее возьмут вдруг да сдадут бутылки…
