Античные писатели были для него не
только учителями эрудиции, но и политическими советчиками. За 7 лет ссылки
Никколо Макьявелли написал десять произведений, среди которых сделавшие ему имя
трактаты «Государь» (1513 г.) и «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия»
(1513—1516 гг.), комедия «Мандрагора» (1518 г.) и сочинение «О военном
искусстве» (1519— 1520 гг.). В связи с последней книгой Энгельс назвал
Макьявелли «первым достойным упоминания военным писателем нового времени».>
13
Главную цель своих философских,
политических, исторических и драматургических работ сам Макьявелли определял
следующим образом: «. . .я выскажу смело и открыто все то, что знаю о новых и
древних временах, чтобы души молодых людей, которые прочтут
==113
написанное мной, отвернулись бы от первых и
научились подражать последним . . . Ведь долг каждого честного человека — учить
других тому доброму, которое из-за тяжелых времен и коварства судьбы ему не
удалось осуществить в жизни, с надеждой на то, что они будут более способными в
этом».>14 А пока лишь издали мог наблюдать Макьявелли купол собора
любимой им Флоренции и только изредка приезжать к собратьям по литературному
творчеству в сады Ручеллаи. В 1522 г. в этих литературных кругах созрел антимедичейский
заговор, и Макьявелли с трудом избежал обвинения в причастии к нему.> 15
В 1526 г., когда Италии угрожает порабощение со стороны испанцев
во главе с Карлом V, Макьявелли предлагает свои услуги родному городу. Он
разрабатывает проект его укрепления и защиты, который принимается, а во главе
этих мероприятий официально ставится его автор. Макьявелли действует со
свойственной ему энергией. В ответ на испанские захваты Флоренция поднимает
антимедичейское восстание и восстанавливает республику. 58-летний Макьявелли
предлагает свою кандидатуру на пост ее канцлера, и Большой совет 10 мая 1527 г.
обсуждает этот вопрос. Годы медичейского абсолютизма сделали свое дело: богатая
прослойка умеренных республиканцев боялась не только радикальных изменений, но
и образованного антипаписта в роли канцлера. «Макьявелли ведет жизнь, не
соответствующую обычаям и нерелигиозную, он ел скоромное в дни святой пятницы,
а кто его видел на проповедях?!» — заявлял один из отцов города. «Он сидел в
трактире, — восклицал другой, — хуже того, — в библиотеке, читал старые
книжонки. Не хотим философов! Долой философов!». Леоне Альбицци, представляя
мнение знати, довершил эти обвинения ханжей и рутинеров главным: «Он ученый!
Макьявелли историк, он насмешник и считает себя выше всех. . . Отечество
нуждается в людях благонадежных, а не в ученых», — изрек Альбицци. «Долой
ученых!»,— откликнулись члены совета.
