Его заботит суть события, его
направленность, реальное содержание, и он приходит к глубоким оценкам отдельных
явлений, социальных групп
К
оглавлению
==100
и социальных противоречий и, наконец, к общей концепции.'
Маркс столь высоко оценил «Историю Флоренции» именно потому, что по глубине
проникновения в сущность внутриполитических противоречий, по характеристике
закономерных взаимосвязей внутренней и внешней политики, по выразительности
языка и напряженному драматизму изложения она представляла собой выдающееся
явление в новой историографии. В развитии исторической мысли Макьявелли совершил
поистине революционный переворот.
Это не снимает его классовой ограниченности, отрицательного
отношения к низам народа, обращения к античным образцам, отсутствия в его
историческом творчестве критического метода исследования, который позднее
открыл Франческо Гвиччардини в своей «Истории Италии». Тот же Гвиччардини
убедительно отрицал положение Макьявелли об античных временах как главном
критерии для суждения о современности: «Как ошибаются те, кто при каждом слове
ссылается на римлян. Нужно было бы жить в городе, находящемся в таких же
условиях, как Рим, а потом уже управлять по этому примеру; при разности условий
это так же несообразно, как требовать лошадиного бега от осла». Бездумные
аналогии с античностью действительно были неисторичны у рядовых гуманистов,
Макьявелли же они приводили к глубоким обобщениям и четким принципам.
Макьявелли
интересовала проблема исторической правды в широком смысле слова, хотя ходячее
мнение, столь распространенное, сколь и необоснованное,состо'ит в том,
что он во всем исповедовал в качестве главной политической доктрины «теорию
обмана». Ее пытаются обнаружить в его философских, исторических и
драматургических произведениях.'' Так, лицемерие и ханжество фра Тимотео из
блестящей и глубокомысленной комедии «Мандрагора» нередко подается как
убеждение самого автора. Показалось бы нелепостью приписывать Мольеру все черты
его Тартюфа, хотя гениальная комедия французского писателя выросла из
«Мандрагоры», своей литературной предшественницы. В такой же мере не могут
увенчаться успехом поиски «теории обмана» в исторических произведениях
Макьявелли: «Я свободен от всяких авторитетов», — писал он в письме к Донато
Джанотти по поводу изложения истории
==101
захвата
власти семейством Медичи, а обращаясь к Гвиччардини, шутливо обещал заплатить
ему «десять сольдов и даже больше» за совет, как избежать при описании
исторических событий «излишней похвалы и излишней хулы».
