В отличие от гуманистов-филологов Леонардо именовал себя
«человеком необразованным» (Ото sanzalettere), но он по-своему аргументированно «критиковал схоластику во имя
Возрождения, филологический гуманизм — во имя науки, идеалистические проявления
флорентийского платонизма — во имя опыта».>18 Авторитет природы и
опыта всегда был для него выше авторитета любого автора, что вовсе не означало
отказа читать и изучать различных авторов.
Леонардо во многом обязан трудам Кристофоро Ландино, другу и
почитателю Фичино, переводчику «Естественной истории» Плиния, которую Леонардо
внимательно изучал. Беседовал Леонардо и с византийским ученым Аргиропуло,
тонким комментатором греческих текстов Аристотеля и, что было крайне важно для
Леонардо, — его «Физики». Немалую роль в становлении Леонардо мог сыграть и
Паоло Тосканелли — первоклассный ученый в области физики, математики,
астрономии, географии, которого Леонардо
==54
упоминает в Атлантическом кодексе. Там же
можно найти единственное свидетельство непосредственного знакомства с
сочинениями Альберта Великого, к которому Леонардо обращался в большей мере
через посредников и комментаторов.> 19
И наконец, Марсилио Фичино, глава флорентийского неоплатонизма.
Леонардо были близки те его занятия и теории, которые имели отношение к
медицине, гигиене, проблемам физики, перспективы, света. Некоторые положения
Леонардо явно выросли из философской теории Фичино: таков тезис о духовном
источнике силы, об искусстве человека как подражателя природы, о единстве науки
художника с наукой природы; таков математико-геометрический принцип
исследования и экспериментирования. Флорентийская неоплатоническая концепция
признает за математикой функцию посредника между идеей и материей.
Математические размышления и наука Леонардо окрашены в тона этой концепции.>20
Леонардо был не самым первым и не единственным открывателем экспериментального
метода, нового подхода к явлениям природы, но он благодаря своей гениальной
интуиции и упорному труду исследователя-экспериментатора углубил ценные
положения и теории, сформулированные до него. Экспериментальная наука и новая
философия придут с Бэконом и Галилеем.
Если Гарен подчеркивает большое значение для мышления Леонардо
фичиновского неоплатонизма, что имеет определенные основания, то нельзя в связи
с этим не напомнить тонкое наблюдение советского ученого В. П. Зубова.>21
Леонардо обращался не только к трактату Фичино «О бессмертии души», но и к
«Морганту» Луиджи Пульчи, который в своей поэме насмехался над теми, кто
спорит, откуда выходит душа и куда она входит. Эти насмешки вызывали святой
гнев Фичино и одобрение Леонардо, который считал, что, «если мы подвергали
сомнению достоверность всякой ощущаемой вещи, тем более должны мы подвергать
сомнению то, что восстает против ощущений, каковы, например, вопросы о сущности
бога и души и тому подобные, по поводу которых всегда спорят и сражаются».
