Мы долго ждали автобуса и уже жалели, что не приехали на велике. Э, на велике мы были бы уже далеко отсюда! Но тут отец положил мне руку на плечо:
— Оглянись на Весёлый, Ярослав! Посмотри!
Я оглянулся. Ух ты! В двух домах уже зажглись окна. Высокие, широкие, они сияли ярким светом, как будто посылали нам привет. И я уже не сердился на автобус, который так долго не приходил: ведь это так здорово — посмотреть, как Весёлый зажигает первые огни!
Ведьма-одиночка — не ведьма
Вот и ещё в один дом на Весёлом вселились люди. А в самом первом открыли столовую и гастроном. Теперь нам не надо ездить автобусом обедать.
— Растёт наш Весёлый, как пирог на дрожжах, — любит повторять Иван Иванович.
А сам хорошо знает, сколько всем нам приходится вкалывать. Да и ему самому — не меньше. Недаром он отцовскую поговорку подхватил: «План чертили — веселились, строить стали — прослезились». Это — когда работа тормозится. А она, если говорить по правде, часто тормозится…
И всё-таки наш Весёлый растёт. Сила!
Как-то я побежал в гастроном купить кефира. Но кефира не было.
— Подожди, сейчас должны привезти, — сказала мне продавщица.
Я сел на лавочку около подъезда и стал ждать. Вижу, какая-то женщина поливает цветы перед домом. Когда её лейка опустела, я подошёл к ней и сказал:
— Хотите, я принесу вам воды? Всё равно мне сейчас делать нечего.
— Спасибо, Славик, я уже всё полила.
Я прямо остолбенел: да это же… это же… Нет, не может быть! Это не она!
И всё-таки это она — Лампадия Андреевна, наша ведьма-одиночка. Только она сейчас почему-то не серая, не пыльного цвета, а… молодая. А ведь я всегда был уверен, что Лампадия Андреевна — старая. Может, это её младшая сестра?
— Ты что так смотришь на меня? Не узнал?
— Я…
— Да ты же, ты, — смеётся Лампадия Андреевна.
И голос у неё совсем не такой, как раньше. Весёлый, приятный голос. И глаза такие добрые, и — смеётся… Что с ней случилось?
— Я никогда не слыхал, чтобы вы… Вы же никогда ни с кем не разговаривали! И почему-то вы теперь молодая, а раньше были старая…
Я прикусил язык: сейчас она на меня рассердится. Но Лампадия Андреевна совсем не сердится, она опять смеётся. Ясное дело, она стала другая. Совсем-совсем! А она продолжает улыбаться, ей смешно, что я уставился на неё как дурачок.
— Это вы теперь здесь живёте? — спрашиваю я, не зная, что сказать.
— Да, мне дали в этом доме квартиру. Может, хочешь посмотреть, как я теперь живу?
В гастроном вот-вот привезут кефир, но мне очень захотелось посмотреть, как живёт Лампадия Андреевна — ведь раньше она никого к себе не приглашала. И я пошёл за ней на третий этаж.
