Говорю себе, что меня не волнуют их ссоры, но мокрые ладони, которые я беспрестанно вытираю о цветастый подол, выдают мою тревогу.
Из череды невнятных слов улавливаю не имеющие смысла обрывки.
— Нечего ей там делать. Я просила ее, нo она стоит на своем! Твердит и твердит! Нет, хватит! Я пыталась по-хорошему, но мою дочь это не коснется! — голос матери дрожит от переполняющих ее эмоций.
— Да она обыкновенная выжившая из ума старуха. Сколько ей уже лет, сама подумай! — говорит отец так, словно объясняет простейшие истины.
— Она поумнее тебя будет, — насмешливо отзывается мать, — уж поверь. Поэтому Αйно я к ней больше не отправлю!
— Ты веришь в эти россказни? Да прекрати, — голос отца усталый, на пару тонов ниже, чем у матери. — Она просто запугала тебя, когда ты была ребенком. Хватит преувеличивать, это же детские сказки…
— Откуда ты знаешь, сказки это или нет? — неожиданно тихо произносит мать. — Ты никогда не верил мне. Но ты и близко не представляешь, кто она такая.
Вздрагиваю, потому что голос матери звучит непривычно холодно. Отец не отвечает, и я воочию вижу, как он разглядывает лицо жены, побледневшее, с запавшими глазами.
Чувствую себя так, словно смотрю на то, что не предназначено для меня, будто подглядываю в замочную скважину родительской спальни.
Знаю, что последует дальше.
Отец начнет возражать, повысит голос, а мать будет долго молчать, а потом заплачет и уйдет в ванную.
Поднимаюсь на ноги, и, стараясь не шуметь, исчезаю наверху, скрываясь в своей комнате.
В то лето родители оплатили мне спортивный лагерь, хотя я никогда не отличалась особой выносливостью и любовью к командным соревнованиям.
Я пыталась возражать, задавать вопросы, но всегда встречала пустые ответы, не несущие и доли правды.
— Бабушка занята и плохо себя чувствует. Ей не до тебя, — говорила мать, сдвинув брови. — Да и хватит тебе сидеть в деревне изгоем. Поедешь в лагерь, обзаведешься друзьями.
Друзьями обзаводиться не было никакого желания. С людьми я сходилась тяжело, предпочитая им общество книг или компьютерных игр.
Со временем я поняла, что произошедшее между бабушкой и матерью было куда серьезнее простого скандала. Мать прервала все контакты, и имя бабушки стало непроизносимым в нашей семье.
Пару раз я пыталась расспросить родителей о случившемся, но они всячески избегали разговора.
Я смирилась, хотя скучала по бабушке и ее просторному двухэтажному дому. Я часто вспоминала покрытую щебенкой подъездную дорожку, задний двор, на котором скрывался от посторонних глаз яблоневый сад и разросшиеся кусты крыжовника. Острые иглы куста царапали руки, оставляя тонкие красные полосы, но прятавшаяся за зелеными листами награда стоила того.
