Рука дрожит, когда я поднимаю ее и, не отдавая себе отчета, тяну вперед. Пальцы ходуном ходят, отводя черную волнистую прядь с бледного лба. Веду выше, пропуская прядки сквозь пальцы, ласкаю бессознательно, и мужчина у моих ног прикрывает веки, склоняя голову.
Я уже трогала эти волосы, я уверена. В своем сне.
Смотрю в бледное лицо в обрамлении черных волос и никак не могу вспомнить, как бабушка звала своего кота. Кажется, у него действительно не было клички.
Неправильно.
У моего кота должно быть имя.
* * *
Стою около бабушкиной могилы. Сжимаю в ладони букет обыкновенных розовых гербер, купленный в небольшом магазинчике близ кладбищенских ворот. Продавец предлагала мне взять пышные и роскошные розы, но я настаивала на простых, непримечательных цветах. Герберы сложно назвать такими, но особого выбора у меня не было — ассортимент магазинчика не предполагал скромные ромашки.
Бросив быстрый взгляд сквозь стеклянную витрину на мою старую машину, продавец наверняка посчитала меня бедной студенткой, а потому даже сделала небольшую скидку. Но я выбрала розовые герберы не потому, что у меня не было денег.
Смотрю на бабушкину могилу. Сердце противится разуму, сжимается и ноет.
Так много хочется озвучить, за столько несовершенных поступков попросить прощения. Сказать спасибо.
Но я молчу, потому что не умею разговаривать с мертвыми.
Пока не умею.
Ухмыляюсь двусмысленности мелькнувшей мысли.
Ненавижу долгие прощания, от которых рвет душу. К тому же, возможно, когда-нибудь мы ещё встретимся с бабушкой, и я скажу ей все, что не успела.
Наклоняюсь и бережно кладу букет на рыхлую землю. Прощально постукиваю костяшками пальцев по оградке, разворачиваюсь и возвращаюсь назад. Иду по узкой тропинке, с легкостью находя обратную дорогу.
Не понимаю, как я могла заблудиться здесь. Улыбаюсь, солнце ласкает лицо, редкими лучами пробиваясь сквозь плотные кроны высоких деревьев.
Миную приоткрытые створки кладбищенских ворот; кованая решетка, скрипнув несмазанными петлями, выпускает меня на яркое солнце.
Щурюсь, всматриваясь вперед. Улыбка снова растягивает губы, когда взглядом встречаюсь со своим фамильяром. Стоит около моей машины, небрежно прислонившись к двери. В этот раз не забыл надеть обувь.
В черных волнистых волосах играет легкий полуденный ветерок, бледная кожа словно обветрилась на солнце, покрывшись налетом чуть заметного загара.
Кто знает, может быть, этому виной вовсе не солнце, а моя кровь.
Шея все еще болит, хотя прошло уже больше недели. Каждое утро, прежде чем приклеить новый пластырь, он целует мою ранку, осторожно касаясь кончиком мокрого языка, а потом, прикрыв веки, прижимается щекой к моему плечу.
