Вот так и знал, что жаба права, и гвардейцам юбилейные полудрамы дарить нефиг!
Свеча в изголовье кровати затрещала и разгорелась сильнее, отвоевав у ночи несколько пядей. Тень в углу стала четче, обрисованней и… оказалась мальчишкой лет пяти или чуть меньше, спящим на коврике у стены, свернувшимся клубочком и прижимающим к груди коробку с котом. Князь Мышкин, видимо от возни, проснулся и теперь зевал да оглядывался по сторонам.
— Малой, ты кто?, — я подошел к мальчонке и присел на корточки.
Парнишка встрепенулся, часто заморгал, а лицо его приняло испуганное выражение.
— Я Рунька. — он протер глаза и сел. Увидел, что не какой-то разряженный придворный рядом, а пожилой мужик в рубахе и с бритой мордой, да успокоился. — Кухонный прислужник. А ты, дедушка, кто будешь? Я тебя во дворце не видел раньше.
— Увидишь еще. — заверил я мальца. — Рунька, это сокращение от Румиль?
— Ага. — он кивнул. — Румиль Рыбоголов, из рыбаков мы. Мамка на женской половине служит, ну и меня вот пристроила.
— А делаешь тут чего?, — спросил я.
— За котом поставили приглядывать. — мальчик тяжело вздохнул. — Плошку я опять разбил, теперь может и со двора погонят, если и царь будет недоволен, как за его зверем смотрят. А я на котике ведь и блох всех переловил, и в уголок тазик с землей принес, за гобелен с охотой поставил — показал пушистому куда ходить надо. А то царь-то, поди, осерчает, если мохнурик ему в комнате наделает, да и выкинет на улицу. А котенок маленький, один не выживет.
Такая в его последних словах обреченная серьезность промелькнула, словно он кошачью роль на себя примерил.
А может так оно и было — сказал же, выгнать могут за провинность. А куда он пойдет, если отца нету? Замужних-то не берут служить во дворец.
— Нет, выгонит — это вряд ли.
— Да кто их знает, царей? Каген бы точно прогнал.
В животе у мальчика громко заурчало.
— Ты что, голодный? Тебя не кормили разве?
— Коту поесть приносили, мне — нет. — он шмыгнул носом и почесал Князя Мышкина за ухом. — Мясцом тушеным мелкорубленым потчевали, паштетом каким-то, да сливками.
— Совсем они мне кота испортят — додумались, кормить деликатесами зверя, а живого человека морить голодом. — буркнул я себе под нос, и добавил громче: — Ну а что ж ты, хоть немного сам бы съел. Кот-то все не осилил.
Я кивнул в сторону виднеющейся чуть в стороне, на границе света и тьмы, тарелке, где явно еще что-то было.
— Да ты что, дедушка! Это же воровство, за такое казнят!, — испугался Румиль. — Я лучше потерплю. На кухне, чай, объедков-то сейчас полно. Вот придет царь, отпустит меня, и поем.
