Он замолчал. Остальные тоже молчали.
— Вы все поняли? — Моргунов вновь заговорил обычным тоном. — Сеанс не прерывать ни при каких обстоятельствах, это смертельно опасно для медиума!
Никто не стал возражать, и мы, наконец, перешли к делу. Я взяла в руки фотографию Саши, прислушалась к себе… Нет, на этот раз ничего. Ни боли в висках, ни картинки, которая была перед глазами в прошлый раз — еловые ветки и хвоя, разбросанная по земле… Я по-прежнему находилась в полутемной зале, которую освещали лишь свечи, и смутно видела напряженные лица Веры и Тамары.
— Нет, ничего. — я со вздохом вернула фотографию Вере. Лицо толстушки исказилось, она что-то пробормотала сквозь зубы, и это явно не были слова благодарности.
— Видимо, медиум слишком устала. — растерянно сказал Моргунов. — Может, не стоило проводить сеанс сегодня… Но, раз уж мы все собрались, сделаем еще попытку. Вадим, дайте свое фото.
Черноволосый протянул мне фотографию. Едва взяв ее в руки, я почувствовала слабый толчок, словно из-под меня выдернули опору. Темнота вокруг сомкнулась, а потом вдруг вокруг зажглись огоньки, а внизу закачались еловые ветви. Мне было так спокойно здесь, я знала, что вот-вот увижусь с матерью… Вдруг глаза резанул яркий свет. Я зажмурилась, пытаясь вернуть себе ту безмятежность, что была до сих пор. Но свет продолжал терзать меня, я открыла глаза и увидела ЕГО. Его не должно было здесь быть. Это он удерживал меня в темном еловом лесу, не давай упорхнуть туда, где ждал вечный покой. Он не давал мне жить, а теперь не давал умереть.
— Зачем ты здесь? — спросила я. — У меня не было своей жизни, я чувствовала себя такой несчастной, словно от меня отрубили половину и отдали другому. Если бы не ты, я могла бы наслаждаться жизнью… А теперь я наслаждалась лишь покоем. Но ты и его отнимаешь. Уходи!
Но освещенное странным прожектором видение не исчезало. Яркий луч выхватывал из темноты все новые лица… Я застонала:
— Зачем вы заглядываете в бездну? Перестаньте, пока не поздно. Нет, поздно. Еще одна завтра умрет. Остановитесь!
— Кто умрет? — от резкого окрика я вздрогнула и очнулась. Следователь склонился надо мной и тряс за плечи. — Кто завтра умрет?
— Я такое сказала? — я чувствовала ноющую боль в висках, слегка подташнивало, и я с трудом воспринимала происходящее. — Я не помню.
— Так, мне это начинает надоедать. — следователь стиснул зубы так, что, казалось, они заскрипели. — Пожалуй, вас следует отправить в СИЗО. Так мне будет спокойнее.
