Смелая | страница 71
Несколько лет назад, когда мы расстались, я была на ужине с десятью мужчинами-агентами из «ударного» голливудского агентства САА. Есть одна вещь, которую я действительно ненавижу, эти парни. Агенты такие придурки и имеют невероятно бредовое чувство собственного достоинства. Они составляют списки тех, кого нанимают и толкают, а кого нет. Один из агентов (представьте толстого парня из студенческого братства в костюме за три тысячи долларов) повернулся ко мне и задал вопрос, который меня больше всего раздражает: «Почему ты встречалась с уродом Мэнсоном?»
Прежде чем он смог договорить свой оскорбительный вопрос, я встала. Я подошла к столу. Я уперлась в него руками. Я наклонилась вперед. Я посмотрела каждому в глаза и сказала: «Джентльмены, позвольте мне сказать вам правду. В ту секунду, когда вы сможете сделать ребенка менее одиноким, в ту секунду, когда вы сможете тронуть кого-то до слез, в ту секунду, когда вы сможете заставить кого-то чувствовать, думать и жить вашими глазами, будучи творческим, будучи художником, в ту секунду, когда вы сможете это сделать, вы сможете обсуждать, почему я встречалась с кем-то, чей мизинец содержит больше творчества, чем вся ваша чертова скучная жизнь со своей гребаной системой ценностей, и ваше раздутое эго не подкреплено ни единой сраной причиной, которую я могла бы увидеть. Одиноко лежа в темноте в конце жизни, вы будете пустыми костюмами в гробу. Вы ничего не оставите и будете ничем. Спокойной ночи, джентльмены». Я отвечаю за каждое свое слово.
Даже если Голливуд боялся Мэнсона, он, очевидно, сильно влиял на многих людей. Однажды я вспомнила, как стояла на краю сцены, глядя на 350 000 человек, человеческая волна публики, в то время как Мэнсон пел песню под названием «Coma White», которая была песней о моей жизни, моей истории.
Есть что-то холодное и пустое за ее улыбкой.
Да, было что-то определенно холодное и пустое за моей улыбкой.
Она стоит на эстакаде своей чудесной мили.
Я жила в секции Мили чудес[3] в Лос-Анджелесе, когда мы впервые встретились.
Он продолжает петь в этой песне о принятии таблеток, чтобы сделать себя онемелым и глухим, но все наркотики в мире не спасут тебя от самого себя. В то время я начала принимать лекарства от моей подавляющей депрессии и панических атак после нападения.
Это было уникальное странное ощущение – слышать всех этих людей, подпевающих тексты, которые были моей историей жизни, даже хотя они этого не знали.
