Вскоре ей стали попадаться конструкты — некоторые из них были похожи на трубы, закрученные самым диким образом, другие напоминали голубоватые тени, третьи — сферы, наполненные двигающейся водой. Точнее, это были еще не сами конструкты, а входы в них с этого уровня. Вельнис выбрала врата в самом дальнем уголке Хода: начало этого пути вызывало в ней ассоциации с темным зеркалом в позолоченной раме, изображающей героев и чудовищ. Она вошла в зеркало, заструилась серебристым течением вверх и влево — до тех пор, пока ощущение движения в потоке не стало складываться в картинку. Теперь нужно было расслабиться и перестать пытаться управлять окружением: если она не сумеет этого сделать, то исказит видение, содержащееся в конструкте. Нужно было отдаться своей роли до конца, не зная еще, в каком спектакле ей предстоит сыграть и кого. В некоторых спектаклях она была жертвой, в других — палачом, но подавляющее большинство конструктов было заполнено бытовыми сценками, не содержавшими ничего примечательного.
Мир собрался в сад, или, быть может, в светлый, просторный лес — вид деревьев и температура навевали мысли о влажных и теплых землях где-нибудь на юге. Одетая в белое платье, она сидела на земле. В этом сне у нее было странное самоощущение — такой силы и внутренней цельности она не встречала раньше ни в одном из конструктов. Внутри конструкта она не была человеком, хотя и казалась им по внешнему виду; она была каким-то иным существом — возможно, стихиалью или небожителем — принявшим облик смертного ради каких-то своих целей.
Напротив нее, под персиковым деревом, сидел человек. Из одежды на нем была только набедренная повязка. Он был худ, имел темную всклоченную бороду и длинные, давно не чесанные волосы. На смуглой коже было заметно множество шрамов. Подошвы его ног были грубыми, а ногти — длинными и грязными.
— …ты многое говорил о свободе, — произнесла та Вельнис, которая была частью этого видения — и тогда та Вельнис, которая проникла в конструкт и наблюдала за происходящим, поняла, что их диалог с аскетом продолжается уже довольно долго: видение начиналось с середины беседы. — Каков путь, ведущий к свободе?
— Нет путей, ведущих к свободе, — ответил аскет. — Поскольку свобода присуща нам изначально. Невозможно найти то, что никогда не терял. Есть лишь пути, ведущие к избавлению от рабства, и в конце каждого из них тебя ожидает смерть.
— Почему в конце каждого из них ждет смерть? — Спросила она.
