Воистину, у каждой из старых цивилизаций — своя потенциальная проекция на Лимитрофе: у Евро-Атлантики — Восточная Европа, у Среднего Востока — Кавказ и Средняя Азия, у Китая — отчасти опять же Средняя Азия, Синьцзян, монгольские области и Корея. России же весь Лимитроф достался в окраины целиком. При этом — прав А. Неклесса — в пору ослабления России самоорганизация народов Лимитрофа, осознание ими общности судьбы может происходить на контрроссийской основе, так же, как стратегия России обретает оборонительно-контревразийские черты. Укажу в подтверждение на каспийско-средиземноморский нефтяной проект, где соперниками России выступают лимитрофные народы с обеих сторон Каспия и Турция, — момент тем более тревожный, что сейчас появились свидетельства готовности Китая включиться в финансирование этого проекта. Еще более показательна реакция на чеченскую войну в Прибалтике и Польше, постоянное участие украинских отрядов в кавказских войнах 90-х гг. нашего столетия: в Абхазии — на стороне грузин, а в Чечне — на стороне Дудаева и т. п., не говоря уже о взаимопомощи между чеченскими и таджикскими антагонистами России.
Введение понятия Великого Лимитрофа позволяет изжить неуклюжие трактовки "сократившейся" России как "региональной державы". Законно спросить: к какому же именно региону привязаны ее интересы? Если бы даже они ограничивались сложившимся в 90-х гг. ближним зарубежьем, то и тогда речь бы шла о пространстве, непредставимом в качестве единого региона. Между тем, помимо ближнего зарубежья, геополитические интересы России в той или иной степени затрагиваются обстановкой на всем Великом Лимитрофе, который представляет собой цепь регионов, пространственно стыкующихся, обладающих близкими функциями в цивилизационной и геоэкономической структуре континента и способных в своей конфигурации выступать своего рода "полупроводниками" конфликтных импульсов и контрроссийских проектов (напомню хотя бы лозунг Д.Дудаева "Литва — ворота Чечне на Запад, Чечня — ворота Литве на Юг"). Мое собственное определение России (относящееся к 1992 г.) как державы "мультирегиональной" не отражает структурной целостности Великого Лимитрофа как основного поля нашей геополитики. Потому я сегодня принимаю принадлежащее К. Сорокину блестящее обозначение — "трансрегиональная держава", отвечающее именно трансрегиональной структурности Лимитрофа-Евразии.
IV
Вопреки Хатунцеву, я не считаю Великий Лимитроф стержнем геополитической организации континента чуть ли не с начала века бронзы. Конечно, нельзя не признать в этой полосе земель своего рода музея этно-культурных и религиозных древностей, сохранившихся по окраинам цивилизационных массивов. Таковы тибето-монгольский ламаизм, зороастрийские пережитки в Средней Азии, известные специалистам "заповедники" индо-европейского язычества в балто-балканской зоне и, наконец, роль Кавказа как прибежища реликтовых этнических семей, тысячи лет назад игравших виднейшую роль в судьбах Передней Азии. Однако подлинно лимитрофную структурную роль все эти края, на мой взгляд, обретают только в середине нашего тысячелетия, вместе со становлением России.
