— Марион?! — охнул мужчина на бакборде, роняя кнут от волнения. — Это ты?
— Я, я!
Подхватив свои юбки, племянница живенько добежала до дяди.
— Девочка моя! — растрогался Джубал, закалачивая руки вокруг Марион. — Радость-то какая!
— А это мой муж, — продолжала звенеть женщина, — Павел Туренин, русский князь! А это друзья!
Его сиятельство и «свита» поклонились.
— Миста-ар Купер! — засверкал улыбкой Зебони.
— Привет, Зеб. И ты здесь?
— Мы все вместе сюда добирались, — болтала Марион, — от самого Абилина!
— Рад, рад, очень рад! — повторял дядя, пожимая протянутые руки. — Джубал Купер, очень приятно! Ну тогда я поворачиваю оглобли. Едем ко мне, Марион, пусть и тётя твоя порадуется! Тебя я не отпущу, садись рядом… Павел, вы не против?
— Я — за! — рассмеялся князь.
— Тогда езжайте следом!
Фёдор помахал отъезжающим рукой и влез на козлы.
— И шо вы себе думаете? — философически проговорил Фима. — Люди таки имеют счастье…
Форт-Росс открылся с пологого холма. Сосны на опушке расступились, будто пропуская дорогу, и вот она, «Русская крепость»![126]
Форт занимал небольшое безлесое плато у самого синего моря. Бревенчатые стены и частоколы, квадратные и восьмигранные башни-блокгаузы, укрытые остроконечными шатрами, большие дома под высокими тесовыми крышами, приземистые казармы, ветряная мельница, церковь о двух куполах — глазом ухватывалось всё разом, и лишь потом разбирались подробности, угадывалось движение. По глади залива скользили байдары,[127] направляясь к Фараллонам — Фараллонским островам. На пастбище за стенами форта паслись лошади. Пара грузовых фургонов с сеном медленно катилась по дороге — лошади еле плелись. А над конторой начальника крепости полоскался звёздно-полосатый флаг…
— Это красиво, — сказал Семён, — это имеет вид.
Чуга насупился и подбодрил чалого: шевелись, коняка ретивая!
В это самое время послышался топот копыт. Фёдор резко обернулся. Обгоняя его «конестоги», скакали мексиканцы-вакеро. Усачи и бородачи, они щеголяли в цветастых серапе[128] и сомбреро, в замшевых с бисером курточках, в бархатных штанах, расклешённых книзу и разрезанных так, что открывали сапоги ручной работы с тиснением. У всех через плечо навешаны патронташи, сёдла блестят серебряными заклёпками, на шпорах сверкают зубчатые колёсики величиной с песо и даже позвякивают колокольчики… Классика!
Предводитель вакеро, густо обволошенный верзила в давно не стиранном пончо, придержал коня и рявкнул зычным голосом:
