— Не доверяешь? — горько бросил Турбин, глядя на удаляющийся огонек карбидной лампы.
— Доверяя, проверяю, — глухо донеслось из темноты.
— Влипли, Петро, сейчас разнос мне будет, — прошептал Турбин подошедшему бригадиру.
— У самого забоя глыбко, не дойдет, — успокоил тот.
— Эх, паря, плохо ты знаешь Степанова, все еще по прежним начальникам меришь, — вздохнул Турбин и добавил: — Дуй в передовой, чтобы хоть там был полный порядок.
Выйдя из рассечки, Степанов молча отряхнул воду с брюк и посмотрел в упор на разведчика.
— Обманом занимаешься?
— Не успел закрепиться, как затопило. Виноват я перед тобой.
— Ты виноват перед разведчиками, жизнями их играешь. Еще одно такое нарушение, и я сниму тебя с работы.
Турбин обиженно отвернулся. Степанову стало жаль старика, неловко за свою угрозу, и он, взяв Максимыча под руку, заговорил уже примирительным тоном:
— Вот опять приходится повторять — старатель из тебя так и выпирает до сих пор. Пойми, теперь нельзя так работать, ведь у нас рудник впереди.
Разведчик и тут промолчал, но по тому, как он прижал локтем руку Степанова, тот понял, что Максимыч прощает ему резкость.
Подошли к передовому забою. Посредине его, четко выделяясь среди пустых пород, пролегала метровая кварцевая жила. Она тускло мерцала при свете карбидных ламп.
В штольне недавно взорвали породу. Приторно пахло сгоревшей взрывчаткой.
— Петро! — позвал Степанов бригадира Бушуева, стоявшего неподалеку с лампой-карбидкой в руке. — Забой нужно еще проветривать, а вы уже породу разбираете.
Принужденно откашлявшись в руку, Бушуев растерянно пробормотал:
— С приездом, Виталий Петрович! — И, сняв каску, сконфуженно глянул на Турбина.
Виталий Петрович залюбовался коренастым, крепко сбитым Петром, которого товарищи называли Крепышом.
— Ты же профсоюзник, Петро, — продолжал Степанов, — и сам нарушаешь технику безопасности. Эх ты, председатель приискома!
Бушуев зачем-то повернул вентиль на карбидке, отчего язычок огня вытянулся тонким стебельком и зачадил. Затем, взглянув на Турбина, задорно ответил:
— Если все правила соблюдать, так и работать будет некогда, Виталий Петрович! — Он надел и снова снял горняцкую каску, вытер пот со лба, пригладил светлые волосы.
— И в самом деле, Петрович, — поддержал его Турбин, — они по полторы нормы на проходке дают. Душа за разведку болит. Где уж тут проветривать по всем правилам!
Степанов сердито сдвинул брови.
— Так вы что же, Егор Максимыч, нормы за счет безопасности выгоняете?
