Видимо, от растерянности Марк начинает грубить с сильным южным акцентом деревенщины в адрес Вилмы (что-то вроде «Ну, я не собираюсь носить нигре кофе!»), призывая меня в союзники. Он оглядывается вокруг, не подозревая, что Вилма — единственная чернокожая на нашем этаже.
— Не говори больше такую фигню, — советую я ему.
— Пожалуйста, скажи мне, где кофейный автомат…
— Здесь его нет. Тебе придется спуститься к милому арабскому джентльмену в лобби. Попроси каплю молока и фунт сахара.
Таким макаром волосы у Регины скоро совсем остекленеют.
Он удаляется рысью — почти вприпрыжку — к лифтам, чтобы принести кофе начальнице.
Под конец рабочего дня мы оказываемся в одном лифте, спускающемся в лобби. Когда двери лифта открываются и перед нами простирается вестибюль — женщины в белых льняных костюмах, мужчины с пиджаками, наброшенными на плечи, посыльные в велосипедках «Дэй-Гло», разбегающиеся в разные стороны и пересекающие пути друг друга, — я спрашиваю Марка Ларкина, где он живет. Когда он сообщает, что нам по пути, я говорю, что пойду домой пешком (не хочу толкаться с ним в подземке). Его галстук-бабочка и подтяжки остались идеальными, но я представляю, как промокли подмышки его бледно-зеленого габардинового пиджака; в первые дни на новой работе всегда так, а между тем на улице стоит июнь, и жара под тридцать.
— Я твой должник, — говорит он мне, когда мы расходимся на углу. — За кофе.
Он мой должник…
Интересно, что конкретно он имел в виду?
Я не спеша прогуливаюсь до Гранд-Сентрал-стэйшэн и спускаюсь в метро, полагая, что к тому времени он уже должен подъезжать к своему дому. Я вхожу в переполненный вагон, душный и пропахший потом. Это типичный образчик тех тряских «шестерок» двадцатых годов, в котором Дик Пауэлл поет «Мои глаза смотрят только на тебя». Сквозь марево от мокрых, изможденных лиц я замечаю Марка Ларкина. Я вижу его профиль… он демонстративно отвернулся. Из его кожаной папки торчат журналы «Экономист», «Спектейтор», «Нейшн» и, возможно, даже «Джейнс дефенс Уикли».
Если он на самом деле все это читает, а не просто носится с ними, чтобы все их заметили, то, я полагаю, к нему стоит присмотреться попристальней. Это реальная угроза.
Несколько дней спустя я натыкаюсь на Томми Лэнда, который был раньше помощником редактора в «Ит», но благодаря искусному поддакиванию и выгодной женитьбе (на редакторе журнала «Хиэ») быстро продвинулся по служебной лестнице.
— Ты знаешь кого-нибудь по имени Марк Ларкин? — спрашиваю я его.
