Так или этак, Раймонд сам все придумал. И если поразмыслить, во многих отношениях он был предпочтительнее Фреда. Он не говорил все время о деньгах. И, коли на то пошло, не так уж многого хотел. Более того, предпочитал оставаться бедным, не зависеть ни от чего, кроме собственной смекалки. Не зарывался носом в кучи банкнотов, не держал руки по локоть в грязи весь день напролет.
Мог ли в голове у Фреда когда-либо зародиться подобный план? Наверняка нет. Такие вещи никогда не приходили ему на ум.
Кому какое дело, доберется ли Раймонд когда-нибудь до Вальпараисо и всерьез ли он вознамерился это сделать? Разве мало того, что у него возникла такая мысль? Не достаточно ли ясно одно это показывает, что он продвинулся дальше, чем девяносто девять процентов людей?
У Натали возник соблазн выписать чек на сумму, которую он пытался у нее выудить, и отдать, заметив с беззлобной усмешкой: «Вот. Я тебя насквозь вижу, как ты понимаешь, и все-таки немного восхищаюсь тобой. На, бери, думаю, ты этого заслуживаешь». А те два счастливых дня? Неужто они совсем ничего не стоят? А ведь их тоже дал ей Раймонд.
Интересно, возьмет ли он чек? Сделает ли это без зазрения совести, спокойно? Или побагровеет, гневно откажется от подачки и осыплет ее оскорблениями, как это сделала она? Раймонд должен расквитаться каким-то образом.
— И все-таки жаль, что у нас нет времени продумать все как следует, — задумчиво сказал Раймонд.
Bella iocchi пригнала им свой мотороллер и послушно уехала обратно на автобусе. Они дадут ей за это денег, если дело выгорит. Ничто не обязывало Доминик помогать неверному корсиканцу, стоившему ей немало горьких слез.
Но девушка с радостью сделала бы в два раза поболее для Раймонда. Вот настоящий человек! Никогда она не дарила себя с большим восторгом и упоением, чем в ту ночь на корабле в гавани Сен-Тропе. Доминик была начисто лишена фантазии, но ее всегда завораживали суда, особенно яхты, — то, как они покачиваются над собственным зыбким отражением и чуть наклоняются от слабых всплесков воды проходящей мимо шлюпки. Какими легкими и гармоничными они казались на мерцающей, подобно переливчатому шелку, воде!
А ночью не видно ни грязной апельсиновой кожуры и плавающих по всей гавани обломков, ни использованных контрацептивов и размякших коробок из-под сигарет, ни разбитой бутылки из-под кока-колы, пустого ржавого флакона с аэрозолем для загара и дешевых темных очков, сиротливо лежащих на дне. Вода была чистой, как и люди на ней…
