«А уж с тобой какая морока, — подумала Натали. — Сначала — утомительный шум из-за чертовой картины, а теперь эта глупая болтовня. Ох уж эти бизнесмены… они просто несносны».
Фред и в самом деле донельзя ее утомил: до бесконечности возился с обедом, потом выпил много коньяку и залил его еще большим количеством кофе, чтобы не уснуть, затем надо было собирать его вещи. После этого они никак не могли найти лодочника, готового плыть на материк в воскресную ночь, и пришлось торговаться. Фред был слегка навеселе, но до отвращения бодр, Натали измучена и немногословна. Лодочник долго ворчал, и они только в двенадцатом часу наконец оттолкнулись от берега. Из чувства долга Натали томилась в гавани, провожая Фреда, добродушного болтливого здоровяка с забавно торчащими из пухлой сумки пляжными шортами и петлей гибкого шнура от бритвы. Натали взяла сумку и стала аккуратно перекладывать вещи, пока Фред угоманивал лодочника, суля хорошие чаевые.
— Да не возись ты с этим; черт возьми, я все побросаю в машину. Да-да, у меня полно горючего. И потом, на дороге есть круглосуточная заправка. До свидания, дорогая, увидимся, когда ты вернешься в Париж.
— Думаю, на той неделе, мне нужно взять сценарий. — В первый день у Натали возникло искушение вернуться вместе с мужем, но она отказалась от этой мысли. С какой стати бросаться в бегство?
Лодка, затарахтев, суетливо умчалась в темноту вместе с Фредом, жалующимся, что на воде холодно. Натали вяло помахала рукой и пошла в отель спать. Она смертельно устала, но радовалась, что опять свободна. Но стоило ей остаться одной — и мысли закружились, словно туча комаров.
Натали сравнивала Раймонда с Фредом. Фред, скажем так, честен процентов на пятьдесят. Ну, может, на шестьдесят. Если иметь в виду не честность перед законом, а только нравственность. С точки зрения закона Фред не совершает никаких неблаговидных деяний. Нет ничего противозаконного в том, чтобы продавать никчемные картины, по большей части фальшивые во всем, кроме имени автора, раз в тысячу дороже, чем заплатил сам.
И все-таки Натали была привязана к Фреду. Он стал ей хорошим мужем — добрым и верным. Иногда мог раздражать и нагонять скуку, но не вызывал отвращения. Время от времени Натали даже ложилась с ним в постель. Но разве Раймонд хуже? Было ли ей, положа руку на сердце, от чего приходить в такое негодование? Натали захлестнул праведный гнев краснобайского морализаторства. Исключительно от гордости, уязвленной тем, что она позволила себе прельститься дикой идеалистической мечтой.
