Более того, в каком-то смысле только сейчас впервые смог проявиться как следует его авантюрный дух. Хотя, надо признать, проявился он по-новому. Хорошо, пусть корреспондент Хениш, маленький человек, сражался не на той стороне, а именно, на стороне побежденных. Но теперь возникает вопрос: как с наименьшими издержками выпутаться из нынешнего непростого положения?
Вот, например, он залег в укрытии, на восточном берегу Рейна, напротив Ремагена, и ждет, когда взлетит на воздух мост. С противоположного холмистого берега один за другим съезжают американские танки. Но все идет по плану, мы дождемся, пока третий танк окажется ровно на середине моста, названного в честь генерала Людендорфа. А потом раздастся взрыв, и у отца — по крайней мере, в такие моменты его по-прежнему охватывает профессиональный азарт, — получится отличный КАДР.
Первый танк приближается и въезжает на мост: хорошо. За ним, с дистанцией примерно метров в двадцать, — второй. Потом третий. Камера репортера новостей, окопавшегося рядом с отцом, начинает жужжать. Но вот на мост вкатывает танк номер четыре, а номер три уже давным-давно миновал роковую середину! В чем дело? К мосту подъезжает номер пятый, а номер первый уже на правом берегу реки. Вот уже по мосту движутся танки номер шесть и номер семь, а за ними бежит пехота. «В конце концов, — говорит отец, — до нас дошло, что мост НЕ взлетит на воздух. Либо потому, что взрывчатка подмокла, либо саботаж, — а впрочем, какая разница?»
— Как я узнал позже, лейтенант, возглавлявший команду подрывников, якобы тайно вступил в контакт с Сопротивлением и с союзниками. Так или иначе, орды америкашек кинулись по мосту прямо на нас. И хотя они, к счастью, почти не замечали нас и наш слабый оборонительный огонь, а стремились лишь поглубже вогнать свой танковый клин в тело Германии, нам, конечно, пришлось думать, как бы уцелеть. КАК ФОТОГРАФА меня, признаться, завораживало все происходящее, я, честно говоря, не мог оторваться от фотоаппарата, пока товарищ, кинохроникер, не отнял у меня, наконец, «Лейку».
Вот какими увлекательными предстают в интерпретации отца последние дни войны. И, соответственно, он очень любит о них рассказывать. Если мне не изменяет память, истории этих дней вообще составляют любимейшую часть его репертуара. В любом случае, я помню их во всех подробностях, не хуже, чем романы Карла Мая.
Где-то в красивейших горах Вестервальда (а иногда действие происходит в горах романтического Ротхаара) встречаются солдаты разбитой под Ремагеном части. И хотя (это важно) отец еще проявляет фотографии (ОТЛИЧНАЯ экспозиция, ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ снимки, правда, нет уверенности, попадут ли они в Берлин), старший по званию, командир их пропагандистской части, точнее, того, что от нее осталось, обер-лейтенант такой-то, человек весьма проницательный, стал высказывать некоторые сомнения в целесообразности дальнейших боевых действий. Возможно, — отец этого не исключает, — он тоже тайно примкнул к Сопротивлению. По крайней мере, обер-лейтенант Шнайдер (?), — нет, имя отец не может или не хочет вспомнить, — все меньше скрывал свой скепсис.
