В остальном письма пестрили призывами держаться («мы должны принимать все, что посылает судьба, и не сдаваться…») и надеждами, что все будет хорошо («рано или поздно придет час, когда я смогу свободно выражать свои мысли и пойму, что все наладилось, что страхи и горе остались в прошлом»). Послевоенное время отец представлял себе совершенно не таким, каким оно оказалось на самом деле. Когда я прочел эти строки, меня охватило ощущение безнадежности.
Я словно перенесся в тысяча девятьсот сорок второй год, но при этом знал, что произойдет до тысяча девятьсот семьдесят пятого. Отец надеялся на полную и окончательную победу Германии, на головокружительную карьеру в «процветающей, возрожденной, здоровой, мирной» Германии, на счастливый брак с женщиной, идеально дополняющей его в профессиональной и в личной сфере, на появление сына, которым мог бы гордиться сам фюрер. «Надо же, — сказал в больнице отец, опутанный всевозможными шлангами и трубками, — вот во что иллюзии-то воплощаются». А я сидел рядом и почти физически ощущал, как проходит время.
Однажды, когда отец лежал в больнице, ко мне нагрянула команда телевизионщиков. Услышав мою фамилию, оператор насторожился.
— Хениш? — переспросил он. — Хениш? А вы случайно не родственник такому маленькому, лысому фотографу?
— Да, — признался я, — действительно родственник. Я его сын.
— С вашим отцом не соскучишься, — продолжал оператор. — Вечно шутит, всякие каверзы выдумывает. ХЕНИШ ЗНАЕТ, ЧЕГО ХОТЯТ ЖЕНЩИНЫ. Вашему отцу просто нет равных. А Клуб горилл? Это надо же было такое придумать!
Клуб горилл был и вправду создан моим отцом, хотя в существовании этой организации я долгое время сомневался. «Я основал клуб, — по секрету сообщил мне однажды отец с лукавой улыбкой. — В нем соблюдается следующее правило: всякий член клуба, повстречав председателя, обязан уплатить ему шиллинг. За это председатель до следующей встречи с членом клуба обязуется быть его телохранителем.
Председатель, само собой, — я, рядовые члены — в частности, большинство депутатов парламента. Я ведь сейчас почти каждый день снимаю в парламенте, так что моя тактика окупается. Клуб беспартийный, шиллинги я с радостью принимаю и от левых, и от правых. Увидев меня, федеральный канцлер послушно лезет в кошелек, как и лидер оппозиции».
Не знаю, может быть, про федерального канцлера он и заливал, но бургомистр Вены точно был членом Клуба горилл. В отцовской лаборатории на стене висела фотография, на которой он был снят вместе с бургомистром. «Глубокоуважаемому председателю Клуба горилл», — надписал ее бургомистр, а внизу разборчиво расписался: «Леопольд Грац».
