— А куда же нам его послать? — вот все, что спросили собравшиеся.
Джим Страглс на секунду погрузился в размышления. Затем, объятый нечестивым вдохновением, он оглушительно захохотал, хлопая руками по коленям в приступе неудержимого восторга.
— Ну, рассказывай, что ты придумал? — нетерпеливо спрашивали приятели.
— А вот послушайте, ребята. Вы говорите, Эйб влюбился в мисс Синклер. И считаете, он ей не очень-то нужен. А что если мы напишем ему записочку и… сегодня же вечером отправим.
— Ну, напишем, отправим, дальше что? — спросил Мак-Кой.
— Мы ведь можем сделать вид, будто записку написала она сама, понятно? Подпишемся внизу ее именем. А в записочке этой напишем, что она ждет его в своем саду в двенадцать часов ночи. Эйб ведь непременно прибежит. Он, чего доброго, подумает, будто она хочет бежать с ним из дому. Вот будет потеха, у нас такой тут не бывало уже год.
Все покатились со смеху. Трудно было не расхохотаться, вообразив себе эту картину: простодушный Заморыш бродит ночью по саду, вздыхая от любви, а старик Джошуа выскакивает из дому с двустволкой, чтобы его урезонить. Выдумка Страглса была одобрена единодушно.
— Вот карандаш, бумага, — продолжал наш весельчак. — Кто будет писать ему письмо?
— Ты сам и напиши, Джим, — сказал Шеймус.
— Ну, ладно, я так я, а что там написать?
— Валяй, что хочешь, то и пиши. По своему разумению.
— Вот уж не знаю, как бы она все это изложила, — сказал Джим, озабоченно почесывая голову. — А впрочем, ладно, Заморыш-то наш все равно ничего не заметит. Ну-ка, это, например, звучит? «Дружище, милый. Приходи к нам в сад в двенадцать ночи, а если не придешь, я с тобой никогда в жизни разговаривать не буду.» Ну как, годится? Ничего?
— Нет, не ее стиль, — вмешался молодой старатель. — Она девица образованная, ты это имей в виду. Она напишет поласковей и этак цветисто.
— Тогда сам и пиши, — угрюмо сказал Джим и вручил ему карандаш.
— Ну, как-нибудь, к примеру, так, — задумчиво сказал старатель и послюнил кончик карандаша. — «Когда на небе взойдет луна…»
— Вот-вот, в самую точку… — оживилась развеселая компания.
— «И звездочки будут ярко сиять, выйди, о, выйди ко мне, Адольфус, я буду ждать тебя возле садовой калитки в двенадцать часов.»
— Его зовут не Адольфус, — критически произнес Джим.
— Так полагается в стихах, — возразил автор. — Имя-то, видишь, не совсем простое. Звучит куда позаковыристей, чем Эйб. Но я думаю, он все-таки догадается, кого она имеет в виду. А дальше я подписываюсь: «Кэрри». Вот! И кончен бал!
