Оброненный щит стремительно взлетел, оторвавшись от хладной земли, и загородив меня, принял сверху колющий удар ножа на свои изрубленные борта. Звякнув металлом о дерево, клинок вылетел из рук монгола, глубоко разрезав последнему пальцы.
Враг взвыл раненным верблюдом, инстинктивно направляя в рот потревоженную плоть и, невольно оторвав вторую руку от горла, поспешил направить мне в лицо тяжелый, грязный удар сжатого, грязного кулака.
Снова щит не подвел, верно, принимая на себя предназначенный мне урон.
Монгол, никак не ожидая оббитого железом препятствия, завертелся ужом, вскочив на ноги. Фактически он был полностью обезврежен, так как хруст сломанных костей, глухо раздавшийся над моим ухом, ознаменовал полную неспособность противника к дальнейшему ведению боя.
Добил его дед Владимир, легким, коротким движением, мимоходом вскрыв горло захватчику. Он остановился надо мной, злобно разглядывая покрытый чарами щит:
— Ты на свои штучки-дрючки надейся, да и сам не плошай, язычник! — чуть ли не сквозь зубы бросил он мне, продолжив свой овеянный смертью путь по вершине укреплений.
Везде где он проходим, за ним, захватив руками смертельную рану, ложился противник. Старый воин делом доказывал крепость собственных слов, демонстрируя молодому иноверцу мощь тренированной, правоверной руки.
В тот день, горящие, толстые стрелы, выпущенные из диковинных машин, напоминавших поставленные на колеса большие луки, впервые прошли над головой, втыкаясь в деревянные строения.
Избы запылали сразу с нескольких концов города, и не было людей, чтобы их потушить. Лишь ночью, после завершения штурма, защитники, у которых еще оставалось немного сил, смогли локализовать очаги вялотекущего пожара.
От Небесного отряда к ночи второго осталось десять человек. Сам Иван получил рану в живот, которая мучила его, больно обжигая поврежденное нутро. Не смотря на это, воевода хотел казаться мужественным, хотя бы для своих подчиненных.
Рана мучила его и на третий день и на четвертый, на глазах обращая могучего, сильного мужчину в живого мертвеца, с впалыми, черными глазами.
Волны противников шли с разной степенью интенсивности, словно бы руководство врага сознательно чего-то ожидало и лишь с рассветом пятого дня стало понятно чего.
Едва забрезжил рассвет, к горькому разочарованию оставшихся в живых, все еще надеющихся дотерпеть до помощи Владимирских дружин, мы увидели, что враг, помимо многочисленной живой силы, был предельно развит технически.
