Михаил Задорнов. Аплодируем стоя | страница 41

Мне два раза повезло в жизни: когда я со студенческим театром породнился и попал сразу на очень благожелательную студенческую публику и когда меня пригласил Михаил Николаевич

Я в тёплые руки любимых зрителей Михаила Николаевича попал сразу, и мы долго ездили. На афише в одном из городов было написано: «Выступает Задорнов со своим приЁмником»

Мне кажется, что он был современным абсолютно стендап комедиан. То есть самого высокого качества, американского, кстати, качества. И когда американские стендап комедиан ругают власть, я не думаю, что кто-то задумывается, за кого он сейчас. Нет, он просто хорошо занимается своим делом. В этом отношении, мне кажется, что, вообще, если говорить Задорнов и власть, он был всегда человеком настроения. Он мог подружиться с каким-нибудь чиновником, потому что ему понравился этот человек. И с другой стороны, в принципе, чиновничество как класс он терпеть не мог, и никогда с этим долго сосуществовать не мог абсолютно. Вообще, сосуществовать в любой системе, тем более в такой номенклатурной, он не мог, это ему было противопоказано.

Он всегда для меня внутренне оставался мальчишкой, который оправдывал свою фамилию, задорным… в нём клокотала эта энергия… кураж такого прикола. То есть мне кажется, он кайфовал, когда мог сказать то, что кто-то побаивался сказать

Он бы вступил в партию, потом тут же что-нибудь сказал про эту партию, тут же партия бы с ним и рассталась, всё. Союз партии и Задорнова был бы краток. Это невозможно, потому что партия – это всё, это ты, значит, должен туда идти и это сказать. И вот когда наступит этот момент, он пойдёт не туда и скажет не то. И союз с партией закончится. Поэтому какие-то, наверное, кратковременные дружбы, знакомства были, он же дружил и с Ельциным, но всё это недолго. И безусловно, строилось не на каких-то политических амбициях, идеологиях, а, конечно же, на личном каком-то обаянии. Соответственно, он не мог приспосабливаться.

Он по-хорошему завидовал моему терпению. У него такого терпения не было никогда. И поэтому он никогда не приближался, был равноудалён ото всех, и в этом отношении его и побаивались, я думаю. Побаивались, потому что чёрт его знает, непонятно, что от него ждать. Чего-нибудь ляпнет ещё…

Он выходил за рамки жанра, всё-таки всегда был личностью. И зрители воспринимали всё, что он говорит, от первого лица. То есть не только так пошутил Задорнов, а что он именно так и думает. Поэтому можно шутить про Америку, потом выпустить книгу «Я люблю Америку». Потому что шутил-то тот Задорнов, а написал книгу этот.