Первые полгода мы с Кет не встречались. По словам Пумбы, дочь была абсолютно неуправляемой. Лет с 14 жила сама по себе, и в отчем доме появлялась крайне редко. Увидев Кет на семейном фото, я удивилась. Каким же это образом у двух патологических уродцев могла родиться такая красотка? Подумала: украли они ее, что ли?
Я быстро смекнула, с чего это Пумба решила меня опекать. Все было просто. Родная дочь отказала ей в любви, напрочь лишила возможности заботиться о ней. Муж воспринимал ее как нечто неодушевленное, само собой разумеющееся. То, что готовит еду, взбивает подушки и наполняет нижнюю полку холодильника пивом. Словом, эта женщина безумно хотела быть нужной, замеченной. Думала я стану для нее отдушиной. Проникнусь благодарностью, стану называть мамой. Неплохой замысел. При иных обстоятельствах мог бы осуществиться.
Пумба работала в школе. Собственно, в эту школу она меня и пристроила. Дважды в неделю тетя Люба вела историю в нашем классе. На ее уроках стоял вечный галдеж. Ученики явно не питали к Пумбе ни уважения, ни симпатии.
Ее муж был водилой, дальнобойщиком, довольно часто уходил в рейды. По большей части мы с тетей жили вдвоем. Поначалу эта толстуха буквально душила меня заботой. Варила супчики, стряпала пирожки, заплетала косы. Пыталась обрядить в нелепые кружевные платья. И ждала ответной любви.
Но ожидания все не оправдывались. Лошадиные дозы нерастраченной нежности меня совершенно не трогали. Наоборот, раздражали. Для меня Пумба была бесконечно чужой. С самого начала я с ней почти не разговаривала.
Мне вообще нравилось молчать. Меньше шансов сморозить глупость. Я любила быть в стороне от всего, наблюдать за другими. В школе меня считали чокнутой. Дразнили Ведьмой. Учитель музыки, эдакий эстет, часто называл меня «маленькой девочкой со взглядом волчицы». Мне это нравилось. Я считала себя особенной. Презирала однокашников.
Даже не знаю, как я умудрилась сдружиться с Альбиной. Хотя… Она всегда была очень легкой, незатейливой. В меру открытой. Ей везде были рады, но когда она уходила, никто не скучал. Такая подруга меня вполне устраивала.
Вскоре тетя Люба озлобилась на меня, начала попрекать. Ей надоело ждать, когда же я наконец оттаю, стану милой улыбчивой дочуркой. «Ну что тебе не так?» — вопрошала она. Даже грозилась отдать меня в приют.
Помню, как в первый раз по-настоящему взбесила Пумбу. Мне было 11 лет, и я в школе обменяла ее золотые серьги на джинсы-стрейч и черный джемпер. То, что покупала для меня тетя, в здравом уме носить было нельзя. В это же время я начала воровать у нее деньги. На сигареты, в основном.
