А я сначала решила: буду помалкивать. Сидела, чистила телефон от старых смс-ок. А потом подумала: какого хрена, блин? И спросила Регинку, а зацелованный постер Патиссона (ну, Роберта Паттинсона) над ее кроватью — это признак чего, интересно было бы знать?
Регинка удивленно на меня зыркнула, и явно озлобилась, но все ж таки решила отшутиться (ну, мало ли, может, я одумаюсь, приду в себя). Спросила так, ядовито-ласково:
«Дарья Алексевна, это у вас ПМС или как?»
А я взяла и отсела от них. Вот. И это было не так уж страшно. Даже здорово. Хотя в голове и пронеслась трусливая мыслишка: а вдруг они сейчас догадаются, поймут, ну, что я и есть та самая «соблазненная однокурсница», о которой пишет Кристи, и которую все пытаются вычислить? Да уж, на роль Супергероя я никак не тяну…
Что касается откровений Кристи — теперь, пожалуй, самое время их выложить. Банально выражаясь, раскрыть все карты. Решайте сами, что к чему, и как следует к этому относиться. А ее признание — вот оно, перед вами:
«Мне было девять, когда родителей не стало. Разбились на машине. Неудивительно: отец всегда лихачил. Молодой был, рисковый, в голове ветер. Мама его обожала.
На похороны съехались родственники, близкие и дальние. Все хором меня жалели, но оформить опеку никто не стремился. Тоже неудивительно: не тем я была ребенком, которого хочется взять в дом.
Какое-то время я жила у бабушки, но ту больше умиляли кошки, чем дети. Одна из ее любимиц частенько на меня шипела. «Чует дурную кровь», — говорила старуха. Она привыкла к одиночеству. Не скрывала, что я для нее в тягость.
А потом вдруг нарисовалась некая тетя Люба, двоюродная сестра матери. Приехала из столицы с горячим желанием меня забрать. Я ее знать не знала. И с первого взгляда подумала: «Черт, какая страшная!». Толстая, неухоженная, на лице бородавки. Я тут же окрестила ее Пумбой, в честь мультяшной свиньи.
Мой отрешенный вид и недобрый взгляд не смутили тетю. Это вполне нормально, решила она. Ведь я потеряла родителей — веская причина, чтобы уйти в себя, закрыться от всех. Пумба была уверена, что сможет до меня достучаться. Все повторяла: главное — терпение и душевное тепло. Голос у нее был высокий и резкий. Напоминал пищалку в резиновой игрушке.
В общем, довольно скоро я переехала к Пумбе.
Как ни странно, у нее был муж. Хотя, такой, что и не странно: усы как у моржа, пузо и сальная плешь. И дочь, уже взрослая. Тогда ей было 19, все звали ее Кет, сокращенно от Екатерины.
