— А этот? Что… награждён как герой? — сказал ещё кто-то (Игорь и тут не узнал — чей был голос.) — И дожил до глубокой старости?..
И — уже новый удар, будто наложившись на прежний — потряс их всех, собравшихся здесь. Хотя ситуация — ещё и… не дошла вполне до сознания…
Однако… Склонившись на экраном — Игорь и сам увидел…
Дальнейший послужной список, в Советской Армии — врага, предателя, расстрелявшего там, в прошлом, их товарища! Ордена, звания, отставка… Нет, и в это — невозможно было поверить!
Но — строки на экране бесстрастно свидетельствовали о том, что казалось немыслимым… Неразоблачённый враг — ходил потом здесь, по советской земле, как герой! Может быть, даже встречался со школьниками, как тогда было принято — рассказывая, как воевал (приписав себе при этом… чьи подвиги?); пользовался почётом и уважением… А там, в прошлом — осталась… безымянная могила, захоронение? Того, кто… ещё вот этим утром, здесь — с такой надеждой, таким воодушевлением собирался туда, в прошлое?..
…Взгляд Игоря — бессознательно скользнул по прозрачному стеклу, за которым всё так же стояли собравшиеся. Притихшие, понявшие: что-то случилось! Но не представлявшие пока — что!..
(И ещё — миг тьмы…
Будто само пространство вокруг — бессильно было передать, запомнить что-то…)
…И — появился, спустившись к ним откуда-то, директор Института, ещё с группой сотрудников. И собравшиеся там, за стеной — молча расступились, пропуская их…
— Вот, — сказал кто-то (но теперь все, расступившись и здесь — образовали живой «коридор» к экрану, на котором появилась эта страшная, немыслимая информация).
И уже директор Института, Хельмут Кламонтов — замер перед экраном, вглядываясь в эти строки…
…— Как это могло случиться? — спросил наконец трудноузнаваемым голосом Аркадий Ареев.
— Ничто… не указывало… — добавил Виктор Тубанов.
— Но… вы же предложили нам это? — наконец не выдержал и кто-то из одноклассников (кажется, Зорин). — Весь этот опыт! Вы же сказали — что экскурсия будет безопасной!
— Ну, сделайте хоть что-нибудь… — не выдержал и Тургаев…
…А в сознании Игоря — будто лишь тут вспыхнула мысль: а… как это было? Как могло быть — там, в прошлом?
И… Понимал же: чудовищно — и представить! Можно просто не выдержать! Такое — на грани безумия…
Но всё же… должен, обязан представить! Чтобы понять…
…Неужели — его сознательно могли вывести на расстрел? И он — понимал это? Нет, немыслимо…
Или — как? Где он там мог быть? Куда мог попасть? Как это… тогда происходило?..
